Поздно вечером, пока Маленькая девочка ждала, когда старший брат освободится, у нее заболел живот. Она зашла к нему в комнату и увидела, что ничего не изменилось, юноша так и сидел за письменным столом, конспектируя толстые учебники.

Девочка легла в кровать и позвала брата. Он нехотя оторвался от книги.

- Что тебе, Киска?

Маленькая девочка пожаловалась на боль в животе и попросила дать ей лекарство. На кухне юноша долго искал нужную баночку и, потеряв терпение, насыпал моющего средства в стакан с теплой водой из-под крана.

Сделав пару глотков, сестра поморщилась и спросила, кипяченая ли вода.

- Не совсем, - признался юноша. – В чайнике воды не хватило, я долил обычной.

Маленькая девочка укоризненно покачала головой, но все выпила: лекарство есть лекарство. Старший брат вернулся к учебникам по дифференциальной геометрии и топологии, а сестренка осталась в кровати.

Она никак не могла понять, лучше ей или хуже. Боль отошла на второй план, словно пульсировала где-то за перегородкой. Стоило закрыть глаза, Маленькая девочка оказывалась в тревожном мире математических абстракций, одновременно пугающих и притягивающих.

Тем временем, юноша с головой ушел в занятия и ни на что больше не обращал внимания. Пока не наткнулся на полях книги на карандашный рисунок маленькой киски.

Это сестра, решил студент. А ведь он строго-настрого запретил играть с его книгами, особенно рисовать на полях. Нужно будет наказать плутовку, но сейчас на это нет времени.

Юноша стер рисунок ластиком и продолжил заниматься. Не прошло и пяти минут, как он наткнулся на новую киску. Снова на полях, но теперь уже чернилами. Студент сжал авторучку и обернулся к сестре. После света настольной лампы кровать утонула в темноте и он не увидел Маленькую девочку.

Имелся японский ластик специально для таких случаев. В школе юноша подчищал им дневник от лишних учительских записей. Ластик удалил вторую киску и студент продолжил занятия.

Однако на следующей странице снова столкнулся с рисунками сестры. Опять киски, но теперь не на полях, а на важных иллюстрациях. Одна киска сидела в бутылке Клейна, а другая (или другие) разгуливала по ленте Мебиуса.

Уставший студент не мог определить их количество. Киски мерцали, прыгая друг на друга. Побагровевший, он выбрался из-за стола и направился к сестре, кипя от раздражения.

Подошел к кровати, подождал несколько секунд, чтобы глаза привыкли к темноте, и наконец обнаружил, что постель пуста. Вернее… на месте Маленькой девочки теперь копошились мелкие букашки.

Молодой человек наклонился и увидел, что это нарисованные киски, точно такие же, как в учебнике. Они хаотично перемещались по одеялу. Внезапно киски стали прыгать на его лицо. И теперь перемещались по коже, причем некоторые с внешней стороны, а другие с внутренней.

Юноша так испугался, что начал кричать и раздирать лицо ногтями. На вопли прибежали родители, испуганные не меньше сына. По пути отец схватил огнетушитель, которым обрушился на пораженного непонятной гадостью сына.

Мужчина проломил студенту лицевую кость, но пока орудовал огнетушителем, киски успели переместиться на его жену, которая теперь визжала еще громче сына. Бедную женщину тоже пришлось забить.

Под конец мужчина понял, что и ему не удалось избежать заразы - киски перебрались на него и резвятся под кожей. Правда, он так устал, что едва бы смог проломить себе лицо. В отчаянии осев на пол, отец проглотил шланг огнетушителя и включил подачу пены, которая через полминуты разорвала его изнутри.

Киски в два счета растерзали целое семейство и теперь скакали по квартире, заполняя все поверхности.

Побывал вчера на Антикапитализме 2013. Около получаса наблюдал собрание активистов на выходе с Трубной. Моросил мелкий дождь, активисты жались по краям площади по одному, двое. Полушепот, стеснительные улыбки, озирания по сторонам.

Многие привлекали внимание карикатурной нескладностью. Сорокалетние мужчины с тонкими юношескими усами, субтильные студенты-переростки со значками, девушки в нарядах своих бабушек. Активистская среда предстала в то хмурое воскресное утро отстойником общества, вторым шансом для неудачников.

А ведь должно быть наоборот.

Ближе к началу мероприятия площадь заполнилась, активисты почувствовали себя более уверенно, послышался звонкий смех, громкие разговоры. В толпе замелькали красные нарукавники с лимонкой в белом круге.

Я хотел шествовать в колонне нацболов, но оказался с другими людьми. Двинулись по Цветному бульвару в сторону Садового кольца. Сложный регламент мероприятия предполагал появление символики лишь после пересечения Садового кольца.

Компания, с которой я шел, резко контрастировала с остальными участниками. Спортивные молодые люди в черном, сочащиеся энергией и веселым задором. Они выгодно отличались от пришибленных леваков с испуганными слипающимися глазами. Перед рамками металлодетекторов некоторые скинули в кусты что-то похожее на оружие.

После прохождения рамок, уже на Самотечной улице, появилась атрибутика. Достали черные флаги, развернули два баннера: "За вольный народ без власти господ!" и "Свободный! Социальный! Национальный!". Это была колонна Народной воли, синтезирующей идеи анархизма, социализма, примитивизма и национализма.

По стечению обстоятельств за нами шла группа анархистов, антифашистов и ЛГБТ-активистов. Построиться в колонну им так и не удалось. Они топтались разношерстной кучкой, выкрикивая озябшими тонкими голосами слоганы нетерпимости вроде "Не позорьте черный флаг".

Забавно: где бы ни появились поборники свободы и толерантности, они первым же делом пытаются навязать собственную карикатуру в качестве нормы и запретить все не согласующееся с этой нормой. Толерантность это когда меньшинство отказывает большинству в праве на собственное мнение.

После нескольких минут провокативного мычания кучка ЛГБТ покинула марш. На следующий день я прочитал, что радужная колонна удалилась из-за провокаций. Формулировке не хватает завершающей точности: из-за чьих провокаций исчезли радужные активисты.

Тем временем, шествие продолжилось по Самотечной улице и завершилось митингом на Суворовской площади. Финальная часть ничем выразительным не запомнилась: однообразные выступления, трансляция давно очевидных идей. Но так заведено.

Интерес вызвал разве что чернокожий активист Другой России, латвиец, приехавший поддержать московских товарищей из Лондона. Мне не сразу удалось найти место, с которого видна трибуна, поэтому вначале я думал, что выступает женщина. Голос и интонации напоминали Валерию Новодворскую, только еще более развязную.

В какой-то момент я даже решил, что это шутливое выступление, пародирующее известного борца с левой идеей. Но оказалось, что это латвийский негритенок, рассказывающий, как они борются в Лондоне с социальным неравенством и притеснениями меньшинств. Полезный для нас опыт.

Дождь снова усилился. Это был уже не ливень, а стена воды, обрушивающаяся на Суворовскую площадь. Пространство превратилось в бассейн. А концовка митинга - в двусмысленный знак небес, расшифровку которого я оставляю вам.


Антикапитализм 2013. Колонна Народной воли

В супермаркете у дома проходит акция 1+1, означающая, что два одинаковых товара продаются по цене одного. Акция распространяется не на весь ассортимент, но на значительную часть.

У полок с акционными ценниками заметное оживление. Покупатели снуют с корзинками и тележками, приноравливаются. На лицах муки выбора: сумеют ли они расправиться не с одной банкой соленых огурцов, а с двумя. Непростое решение.

У касс выстраиваются вереницы тележек. Покупатели в предвкушении возвращения домой разглядывают покупки друг друга. Никого не смущает навязчивая раздвоенность. В тележках не обычные наборы продуктов, например, банка огурцов, палка колбасы, бутылка коньяка, но непременно две банки огурцов, две палки колбасы, две бутылки коньяка.

Я скольжу взглядом по тележкам у касс и не могу найти ни одного продукта, представленного в единственном числе. Две упаковки яиц, две нарезки сыра, две пятилитровых емкости воды, два рулона туалетной бумаги, две декоративные собачки, два грудных ребенка…

Стоит немного напрячься, не дать увлечь себя гипнозом удвоения, и можно увидеть, как кассиры пробивают не один чек, а два. Первый оплачивает покупатель, а второй, второй чек, оплачивает его двойник, полностью идентичная копия своего галлюцинирующего прототипа.

Расплатившись, потребитель отправляется со своим набором покупок домой. Его двойник поступает аналогично. Они живут совсем рядом: в одном доме, одном подъезде, на одном этаже. Оба заходят в одну и ту же квартиру, где каждого встречает собственная жена, собственный набор одинаковых детей и других домочадцев.

Гипноз супермаркета удерживает потребителей еще долго. Всю жизнь они проводят в параллельных пространствах с одними и теми же людьми, событиями, покупками. Две (1+1) идентичные жизни, спроектированные маркетологами супермаркетов, которые и сами проживают точно такие же жизни, как их клиенты. Закольцованность принципа.

Мы превращаемся в свидетелей нового тоталитаризма: торжество всеобщей раздвоенности, окончательное единообразие.

Митя учился в шестом классе обычной ленинградской школы. Митина мама работала в ЖЭКе, уже несколько лет перепечатывая рукописные хозяйственные акты. Восемь шкафов описаний как где-то заменили перегоревшую лампочку или смазали скрипящую дверь.

Митя приходил к маме на работу и крутился у печатной машинки. В глубине души мальчика зарождалось влечение к тарахтящему механизму.

Митя дружил с Алексом Керви, они учились в одном классе. Алекс вечно таскался со странными книжками и хвастался, что это он их написал или перевел или издал. Митя тоже хотел издать какую-нибудь книжку, но не знал, с чего начать.

Отец мальчика работал в том же ЖЭКе – сторожил по ночам шкафы с хозяйственными актами. Однажды во время обеда Митя поинтересовался у него, как издать книгу. Сторож (нависающий над сыном и следящий, чтобы он съел обед, пока тот не остыл) побагровел и отвесил мальчонке затрещину, чтобы не болтал во время еды.

Митя понял, что родители ему не помощники, по крайней мере, в издательском деле. Он был смекалистым мальчиком и вскоре сам догадался, что книгу можно напечатать на машинке матери. Митю аж затрясло от возбуждения, когда он понял, что его мечта осуществима.

Он был счастлив, пока не рассказал о своем озарении Алексу Керви. Юный переводчик поднял друга на смех. Алекс объяснил, что производство книги невероятно сложный процесс, печатная машинка никак его не упростит.

- На машинке разве что хозяйственные акты печатать, - заявил Керви. – Ну… или журнал какой-нибудь… это в крайнем случае.

Митя поразмыслил и пришел к выводу, что журнал его тоже устроит. В некотором смысле журнал даже лучше. Он предложил одноклассникам стать авторами литературно-художественного журнала и получил восемь текстов: семь сочинений по литературе и контрольную по алгебре.

Сам Митя описал свое сновидение, как проснулся в борделе из-за воплей "Кало! Кало!" и наблюдал в дверную щель за измотанным мужчиной в одной майке, который медленно тащился на зов. Кало! Кало!

Это был девятый текст. Для ровного счета Митя предложил написать что-нибудь Алексу Керви. Вначале юный переводчик отказался, сославшись на то, что все свои тексты сразу отдает в набор, потому что готовит новую книгу. Но потом сжалился и принес объяснительную записку.

Керви поймали, когда он прищемил дверью учительницу английского языка. В записке нарушитель дисциплины объяснял, как это произошло.

- Это правдивая история, - заверил Алекс и предложил назвать издание "Журналом правды".

Никому, кроме него, название не понравилось. Кто-то предложил "Журнал сочинений"… - слишком глупо. Тогда уж "Журнал семи сочинений, контрольной, объяснительной и сновидения", но это вообще черт знает что, а не название.

Гриша Перельман, сдавший в редакцию контрольную по алгебре, предложил заголовок "Эйлеровы скрепки". Маруся расхохоталась.

- Дебильное название. Причем здесь Эйлер? Какие еще скрепки? Тогда уж "Митин журнал" – и то лучше.

Шутливое предложение неожиданно нашло одобрение и Митя выбрал его.

Авторские тексты отнесли в ЖЭК и положили в шкаф хозяйственных актов. Митина мама перепечатала их. Бедная женщина дошла до такой степени отчуждения, что уже не обращала внимания на содержание. Ей было все равно, что перепечатывать.

Так появилось десять экземпляров "Митиного журнала" #1, который в будущем превратился в уникальное явление маргинально-авангардной культуры. И до сих пор выходит в некоторых городах и селах, интересующихся передовыми тенденциями в современной литературе.

На этом можно было бы и закончить, но мы расскажем еще чуть-чуть о сочинении Маруси. В тот год классу стали преподавать французский язык. Всего через месяц учительница ушла в декретный отпуск и ее заменил старый вонючий маразматик с немецким языком.

У француженки родился даун, поэтому ей продлили декретный отпуск на восемнадцать лет, пока даун не достигнет совершеннолетия. Эта внезапная удача, свалившаяся на голову молодой матери, навсегда скрепилась в сознании Маруси со всем французским. Юная школьница влюбилась во Францию, как в символ фортуны.

Ее сочинение посвящалось сыну француженки и называлось "Восемнадцать лет беспробудного счастья". Училка аттестовала его тремя баллами, что нисколько не смутило редакцию журнала, ведь и контрольная по алгебре Гриши Перельмана тоже оценивалась тройкой.

В сочинении Маруся анализировала возможность преждевременной кончины. В самом деле, дауны редко доживают осмысленного возраста. Какого же будет потрясение француженки, если ее сын умрет, скажем, в три года. Несчастной женщине придется вернуться в школу и продолжить заниматься нелепой педагогической работой вместо того, чтобы отдыхать оставшиеся пятнадцать лет.

Пятнадцать лет школьной каторги вместо пятнадцати лет домашнего эдема.

Вопреки Марусиным опасениям даун не умер. Француженка все время держала его дома, предпочитая круглосуточный контроль ужасу случая. Правда, несколько раз сынишка вываливался из окна, но всегда отделывался незначительными повреждениями.

Везунчик дожил до восемнадцати лет. После чего француженка устроила сына в книжный магазин, где он до сих пор работает. А счастливая женщина сидит дома и не занимается вообще ничем.

Вышел Опустошитель #10, посвященный детству. Детство как эталон невинности и обратный билет в беззаботную жизнь. С особенно удачными обложкой (отказ от услуг дизайнера) и наполнением (впервые нет произведений Станислава Курашева).

Зато есть два моих текста:

рассказ "Поспи немного, но без сожаления"
и малый сборник сказок "Друзья и недруги" (Алекс Керви, композиторы, Флот, Ватрушки, Денис Безнос, Барбарис Куприянстер, Художник и лифтер Миша Зув).

Так же в номере статичный комикс Ролана Топора, повесть Жоржа Перека, пьеса Фернандо Аррабаля, поэзия британского сюрреалиста Филипа О'Коннора, ранняя новелла Кобо Абэ в кустарном переводе по русско-японскому разговорнику, занудства Александра Дугина и Алексея Лапшина, старушечьи страдания Ники Дубровой, детские рассказы двух В.К., опыт взаимного самописьма Георгия Генниса и Михаила Вяткина, а так же работы малоизвестного поэта Кузьмы Коблова. Вот и все.

Как-то, возвращаясь домой, Младшая ватрушка отстала от Старшей и оказалась в 1 Мая. Крохотный поселок практически на МКАД; с прудом, лесом и ночной жизнью как в Брюсселе. На метро Ватрушка уже не успевала, нужно было думать о ночлеге.

Девушка вышла к пруду. Это был чудесный пруд, ей страшно захотелось искупаться, хотя бы ополоснуться. Ватрушка побежала, на ходу стягивая одежду, и прыгнула в воду, в самую тину, где уже кто-то плавал.

Чуть погодя девушка поняла, что бултыхается среди трупов. Мертвые люди и животные неторопливо плавали вперемешку, опухшие и торжественные. Ватрушка брезгливо отодвинула не то человека, не то муравьеда и устремилась к берегу. Купаться ей расхотелось.

- Жизнь за жизнь! – выкрикнула отчаянная девица, сталкивая рыбака в воду. Ее лихорадило из-за тактильного ужаса, пережитого в пруду. А тут еще этот живодер с удочкой…

Рыбак даже не вскрикнул, сразу пошел ко дну.

Младшую ватрушку привлекли огоньки ночного заведения. Она зашла в ресторан "Медвежий комплемент". Кухня уже закрылась, из еды остались только печеная форель, которую ловил бедолага-рыбак, и тушеная собачатина.

Девушка заказала полпорции собачатины и полрюмки розового вина. Нетрезвый официант рассказал, что по ночам собачатина сама приходит в поселок из леса, где ей совсем нечем питаться. Остается лишь изловить неразумную псину, приготовить и подать на стол.

- Вкусно? – поинтересовался официант.

- Да, очень вкусно, - заверила девушка. – Как вы обычно развлекаетесь в поселке?

- Ночью?

Ватрушка кивнула.

- Ночью мы обычно устраиваем автогонки. Доедайте быстрее и бегите на площадь, где останавливаются маршрутки. Скоро начнется.

Давясь мерзкой пересоленной собачатиной, Ватрушка выскочила из ресторана и бросилась на рев моторов, едва не угодив в пруд с трупами. Официант не соврал: гонки начинались с секунды на секунду. Вдоль круглой клумбы тарахтели разбитые машины, готовые биться за победу хоть до самого утра, пока не откроется метро.

Зрители расположились на трибунах из овощных прилавков, для Ватрушки места не осталось. Она попыталась втиснуться между двумя грузными азербайджанцами, но ничего не вышло. А через секунду кто-то схватил девицу за волосы и поднял на балкон второго этажа. Жители ближайших домов наблюдали соревнования прямо из квартир.

Ватрушка поблагодарила джентльмена за помощь и уставилась на площадь – автомобили рванули с места. Два или три разорвало еще на старте и гонщики с полыхающими торсами побежали к пруду. Остальные втянулись в борьбу: двенадцать развалин гоняли по кругу вдоль клумбы, тщетно пытаясь оторваться друг от друга.

- Какой жестокий вид спорта, - прошептала завороженная Ватрушка.

- А как же, - оживился балконный джентльмен. – У меня оба брата погибли в этих автогонках. Сестру насмерть сбило, мать с отцом покалечило. Я сам чудом уцелел – глядите.

Только сейчас девица рассмотрела джентльмена. Это был юноша лет тридцати пяти – сорока пяти с прелестной кучерявой шевелюрой. Ног не было, юноша сидел в инвалидной коляске, очень ему идущей.

- Вы восхитительны, - выпалила Младшая Ватрушка. – Все потерять и остаться верным любимому делу. Я покорена вашим характером.

Джентльмен заулыбался.

- Если бы вы только знали, как мне приятна ваша симпатия. Да и вы тоже мне сразу понравились. Скоро завершится заезд, неплохо бы отметить знакомство. Минутку - я только сгоняю за вином.

Немыслимым образом юноша оттолкнулся от пола и перескочил вместе с инвалидной коляской через парапет балкона. В то же мгновение его раздавил плохо вписавшийся в поворот автогонщик, потеряв несколько сотых секунды и победу в заезде.

Все немедленно прекратилось. Моторы заглохли. Ватрушка взглянула на часы – метро открывалось через пятнадцать минут. Она перемахнула через парапет и направилась в сторону, в которой, как ей казалось, вырыта ближайшая станция метро.

1. Готовлю текст "Безумной мглы" Маруси Климовой, который выйдет шестой книгой Опустошителя в сентябре. Живой дневник писательницы, перебирающей события мировой культуры и случайных прохожих.

Все это, конечно, заимствовано из сетевого блога marussia@lj с отключенными комментариями. Пользуясь привилегиями главного редактора, свои комментарии я вставляю прямо в книгу. А в некоторых случаях даже переписываю текст Маруси в соответствии со своими представлениями об эстетической достоверности.

2. Увидел вчера рекламный щит кандидата в московские мэры Сергея Митрохина. У Сергея подходящая для публичной политики внешность заботливого хозяйственника. Физиономия едва не лопается от жировых отложений, но без бородавок, надо отдать должное, бородавок на физиономии нет.

Агитационный щит председателя Яблока привлек мое внимание слоганом: Я верну Москву Москвичам. Отличный стиль для партии интеллигентных пенсионеров. Это ведь очевидный перефраз лозунга ультраправой молодежи: Россия для русских, Москва для москвичей. Неожиданный дрейф в популярную сторону.

Пикантности добавляет участие в городских выборах Алексея Навального, в свое время исключенного из Яблока именно за националистическую риторику.



3. На Маросейке, переходящей в Покровку, заметил побирающегося бездомного. Там на углу церковь, к которой он прикрепился, чтобы немного заработать. На том же углу регулирует дорожное движение гаишник.

Когда я проходил мимо, бездомный как раз обращался к полицейскому, который делал вид, что не замечает его. Побирушка говорил об их родстве, мол, работают на одном углу и занимаются почти одним и тем же.

При этом нищий был весел и говорлив, а полицейский угрюм и молчалив. Гегелевское единство противоположностей.

4. Вчера на чистопрудный Главпочтамт пришла сумасшедшая пятидесятилетняя женщина, жестикулирующая сигаретой и разговаривающая сама с собой. Копировала мятые газетные вырезки на специальном автомате, которым никто, кроме нее, не пользуется, бегала по залу и с воплями "хамье какое" собирала с пола бумажный мусор. Если кто-нибудь оказывался обувью на мусоре, безумная отгоняла его, правда, интересуясь, нужна ли посетителю бумажка, на которой он только что стоял.

Сломался единственный автомат, регистрирующий электронную очередь. В мгновение образовалась толпа недовольных клиентов без бумажек с номерками. Три или четыре почтовых работницы пытались починить автомат. В это месиво и устремилась сумасшедшая.

Однако контакта не получилось: ее как-то тактично выпихнули, после чего бедняга притащила из соседнего зала стул, села и углубилась в мятые газетные вырезки, изредка вскрикивая.

По совету постоянного читателя мы переходим от историко-философских замечаний к проповедям, поменявшись жанрами с Эдуардом Лимоновым. Здесь, у apklimov@lj, будут публиковаться замечания, теперь уже авторства Эдуарда Лимонова, а блог limonov_eduard@lj отныне станет публиковать наши проповеди. Такова повестка дня: инверсия авторства, жанров и платформ.

А теперь ИФЗ #51.

Хорошо известно преклонение современного человека перед знанием, к которому он не имеет никакого отношения. Наука, наукообразная терминология, авторитетное высказывание – форма может быть произвольной, главное обнаружить любое, хотя бы незначительное, совпадение с собственным существованием.

Скажем, обыватель испытывает неудобства из-за одной своей особенности, которую в состоянии преодолеть, но неожиданно обнаруживает в языке понятие, обозначающее его недостаток. Отныне обыватель больше не считает это недостатком и при проявлении несовершенства прикрывается новым понятием, так удачно оказавшемся в поле зрения.

Например, кто-то не может начать работу: неделями крутится у стола, безуспешно заставляя себя начать. Несчастный готов уже на решительные меры, но узнает о психологическом понятии прокрастинации и перестает волноваться. Названный недуг - больше не недуг, а всего лишь особенность характера.

То же языковое обольщение происходит, когда кто-то заявляет о недопустимости некоторого действия со своей стороны и тут же его совершает. Бесконечные "извините, что перебиваю" с немедленным перебиванием собеседника или "конечно, я понимаю, что поступаю неправильно, но…" с аккуратным воплощением поведения, которое только что было названо неправильным.

Кажется, что любая, самая нелепая языковая конструкция, воспринимается современным человеком как оправдание собственной несостоятельности. "Конечно, он в точности такой, каким вы его описали, но…".

Апология, скрытая или явная, свелась к единственному приему: "я с вами согласен, но есть один нюанс, столь же существенный, сколь неприметный". Словно человечество состоит теперь из утонченных эстетов, придающих второстепенной детали гораздо больший вес, чем тот, на который она претендует.

Но мы-то знаем об утонченности наших современников…

СМИ пишут об избиении гомофобами Веры Кичановой с супругом.

В центре Москвы избита муниципальный депутат Южного Тушино Вера Кичанова. Инцидент произошел в баре «Камчатка» на Кузнецком мосту в ночь на 4 августа. Об этом на своей станице в Facebook написала Кичанова.

«Стояли беседовали два парня, один из них — мой друг, никакой символики у них не было, не целовались и даже не обнимались. Тут на них налетает какая-то женщина с криками "Пи***ы!" и начинает бить», — пишет депутат.

Затем, по словам депутата, подбежала другая женщина, а за ней три мужчины. «В какой-то момент они все впятером били одного моего друга, который лежал, закрыв голову руками», — отмечает Кичанова.

После того, как в потасовку вмешалась охрана одна из женщин напала на мужа Кичановой Павла Гнилорыбова. «Била ногами, пыталась вырывать волосы, очки скинула. Подбежал другой мужчина и тоже стал бить, я встала между ними, меня он не тронул, а она оттолкнула его и ударила меня ногой в живот», — рассказывает депутат.

Вера Кичанова с супругом Павлом Гнилорыбовым
Новость эксплуатирует наиболее захватывающие темы современности. Публичная супружеская пара подвергается атаке анонимных гомофобов в злачном месте. Невнятная туманность журналистского повествования вбирает дискурс ЛГБТ целиком.

Что может понять из этой заметки сторонний читатель? Ровным счетом ничего: одни пьяные посетители напали на других. Кардинально противоположенным образом воспринимают новость политические активисты.

Для них все предельно ясно. Субкультура ЛГБТ пытается продавить новое статус-кво: любая конфронтация с представителями ЛГБТ расценивается как атака на свободу совести. Вы со мной не согласны, спрашивает гомосексуалист, значит вы душитель общечеловеческих свобод, подонок и нацист.

Любая словесная перепалка, драка, профессиональный конфликт, ругательная рецензия, косой взгляд воспринимаются не иначе как агрессия. ЛГБТ-активисты называют себя борцами, но не терпят противостояния. ЛГБТ считают себя поборниками справедливости и прав человека, но отказывают в справедливости и правах всем, кроме дружественных ЛГБТ.

Новостная заметка о нападении на Веру Кичанову с супругом только на первый взгляд невнятна. На самом деле это манифестация нового видения, деформация восприятия. Все, что вступает с верами кичановыми в конфликт, называется отныне гомофобией и нацизмом.

Содержание инцидента, его смысловое наполнение больше никого не волнует. Важно лишь, что на них налетела какая-то женщина с криками "Пи***ы!" и начала бить. Все остальное – второстепенные мелочи.

У сторонников ЛГБТ есть лишь один способ стать нормой – назвать антинормой всех остальных.

Путаница в понятиях, охватившая язык и мышление современников, порой принимает самые причудливые формы. Например, некоторые люди не видят разницы между объяснением и оправданием. Чаще всего смешение проявляется, когда этих людей уличают в недобросовестности.

Уличенный объясняет проступок цепочкой обстоятельств, которую считает одновременно и оправданием проступка. Такое поведение (или, более точно, мышление) характерно для детей. Однако оно преодолевает возрастные ограничения и распространяется на все общество.

Школьник объясняет ненаписанное за лето сочинение тем, что у него болела голова. Его отец поступает точно так же: он не успел сделать месячную работу, потому что у него болела голова. Его супруга не смогла записать ребенка в детский сад тоже из-за болей в голове.

И вот это семейство с непрекращающейся мигренью, которая не отпускает его ни на миг, спешит из современности в будущее, с поверхности Земли в самые углубленные ее части и самые отдаленные углы Вселенной, распространяя свою головную боль на космический уровень.

Маленький бурят Стас заканчивал лечение в психиатрической лечебнице Екатеринбурга, когда получил письмо от лондонской подруги. Молли желала Стасу избавиться от пагубного пристрастия к алкоголю и вкладывала в конверт 60 трамвайных талончиков. Англичанка игриво предлагала буряту приехать в гости, используя талончики.

На следующий день Стас выписался полностью излеченный. В городе его ничего не держало и он решил воспользоваться предложением Молли. Не заходя домой, маленький бурят запрыгнул в первый попавшийся трамвай и отправился в Лондон.

14 талончиков ушло на дорогу в Москву. Потом еще 12 до севера Франции. Оставалось перебраться под Ла-Маншем (2 билетика) и вторгнуться в Лондон (еще 1 билетик).

Дорога под каналом Стасу не понравилась. В полной темноте вагон раскручивало по спирали и он несся, содрогаясь и скрежеща, сорок пять минут. Бедолага проклял все на свете - покинул Бурятию ради опасной авантюры - но все-таки добрался до другого берега.

Лондон встретил путешественника серыми улицами с мелким неприятным дождем. Стас приступил к поискам Молли. Конечно, у бурята была бумажка с адресом, но она потерялась, пока он кувыркался в вагоне под Ла-Маншем.

Путешественник таскался по серым улицам в поисках знакомого района. Несколько лет назад он уже гостил у Молли, правда, в нетрезвом виде, поэтому усилия не увенчались успехом. Единственное, что удалось - наткнуться на заведение с вывеской "Русский мир".

Вначале Стас подумал, что это чебуречная, но, присмотревшись, увидел на витрине бочонки с медом, православные календари, стопки книг классиков XIX века и журнал "Опустошитель". Внутри не оказалось никого: ни посетителей, ни продавцов.

Маленький бурят прошелся между столами, поел меда, полистал "Опустошитель". А когда собирался уходить, в зал влетел бородатый толстяк с велосипедным колесом в руке. Толстяк что-то рассказывал одновременно на двух языках, английском и русском, но из-за крайнего возбуждения ему не удавалось выразить ни одной мысли.

В какой-то момент он выхватил у маленького бурята "Опустошитель", чтобы швырнуть в его непонятливую физиономию, но вымазанные медом журналы прилипли к руке толстяка и так там и остались. С колесом в одной руке и "Опустошителем" в другой он стоял перед Стасом и плакал. Даже не плакал – рыдал.

Никак не мог успокоиться, взять себя в руки. В Москве каждая собака знала Барбариса Куприянстера, ценила его заслуги перед культурой и книжным делом. А здесь, в Лондоне… Какой-то маленький бурят нагло стоит перед ним и молча улыбается.

Стас забрал у барбариса "Опустошители" и колесо. Оказывается, за несколько минут до этого Куприянстер катался на велосипеде и, проезжая мимо двух сексапильных негритянок, отпустил руль, демонстрируя врожденную ловкость, но велосипед повело в сторону и он врезался в киоск с хот-догами.

Бурят помог неповоротливому толстяку вернуть колесу первоначальную форму, и они вдвоем отправились на поиски Молли. Барабарис знал в Лондоне одну подругу и полагал, что это и есть подруга Стаса.

Все оказалось не так.

Подругу Куприянстера звали не Молли и маленького бурята она не знала. Друзья провели у нее ночь, а утром направились в аэропорт – книжнику нужно было возвращаться в Москву. Его подруга бежала за велосипедом не один квартал, и, как бы сильно Стас ни лупил ее по физиономии, не отставала.

Когда Куприянстеру надоело преследование, он остановил велосипед и проглотил навязчивую англичанку. Они проехали еще несколько кварталов, толстяк за рулем и маленький бурят на багажнике. В животе Барбариса забурлило, живот стал разбухать во все стороны, погнул руль и почти лопнул, но вдруг исторгся оглушительным пуком.

Вместе с газами из зада бородача появилась Екатерина Самуцевич. За секунду до этого она присутствовала на судебном слушании, судья зачитывала приговор Pussy Riot. Самуцевич провозгласили свободной. Конвой снял с нее наручники и вывел из клетки, что совпало с исторжением Екатерины из кишечника Барбариса Куприянстера на свободные улицы Лондона.

Толстый книжник обернулся и увидел на багажнике сразу двоих пассажиров: маленького бурята, уже порядком ему надоевшего, и уродливую толстуху с такой же как у него бородавкой.

- Черт вас дери, елки-палки, - рявкнул Барбарис. - Да пошли вы в жопу. - И скинул пассажиров на землю.

Книжник укатил в аэропорт, а Стасу с Екатериной пришлось добираться на родину своим ходом. До Москвы они доехали, расплачиваясь трамвайными билетиками Молли, а после – зубами Самуцевич, которые маленький бурят мастерски выбивал изо рта знаменитой акционистки.

В Екатеринбурге Стас снова лег в больницу, а Екатерина Самуцевич устроилась в школу коррекции. Преподает теперь русский язык и чтение детям алкоголиков и лесбиянок.

Работой своей Самуцевич довольна и подумывает завести домашнее животное. Что-нибудь вроде ручной бородавки, какую видела на изможденном лице лондонского велосипедиста.

Прошедшая ночь разбилась на две части. Вскочил в 6:00, дочитал "Возраст мужчины" Мишеля Лейриса, перепрыгнувшего из стана сюрреалистов в маловразумительную исповедальную прозу между Сартром и Батаем. Местами очень даже неплохо, что не отменяет общего впечатления откровений заурядного человека.

После Лейриса взялся за рассказ для #10, который все дальше отступает от изначального замысла. А после сегодняшнего вмешательства и вовсе превратился черт знает во что.

В 9:00 я снова лег спать. Отодвинул вздрагивающую, пульсирующую во сне Веру, чтобы уснуть самому. Во сне мы все эгоисты.

Лицезрел чудесное сновидение. Вводят новый образец паспорта, фотография в котором запечатлевает всю поверхность головы, а не только лицевую часть. Ушлые лоббисты продавливают закон, по которому волос головы, поседевший после фотосъемки на паспорт, делает документ недействительным.

На этом основании учреждается государственная служба по окрасу седых волос. Волосы окрашиваются не все вместе, а по одному: только те, что поседели после фотосъемки. Специальное устройство монтируется в водопроводный кран у вас дома. Вы опускаете под кран голову, и он окрашивает нужный волос.

Устройство управляется с пульта домофона. Сначала вы спускаетесь ко входу в подъезд, набираете сложный код, включающий номера водопроводного крана, цвета волос и поседевшего волоса. Потом возвращаетесь в квартиру и опускаете голову под водопроводный кран.

Окрас одного волоса не особо дорог и оплачивается вместе с остальной квартплатой, но представьте, сколько волос у одного человека. И сколько людей в нашей необъятной стране. Представьте, представьте – и вам станет не по себе.

В 11:00 я проснулся.

Как известно, формы сменяют друг друга в направлении все большей деградации: от высшего к низшему. Это универсальный принцип существования, постепенно выпирает самый невразумительный элемент.

Вначале появляются спорт и игра, вскоре они объединяются. Продукт слияния – спортивные игры: футбол, баскетбол, хоккей, собачьи бега.

Спортсмены, люди определенной, достаточно высокой, физической и волевой квалификации, превращаются в игроков. Однако эти игроки еще не смешиваются с праздными пустышками, называющимися так же, но не обладающими никакой квалификацией.

Проходит время и на сцену выходят новые игроки. Те самые пустые тунеядцы, пытающиеся заполнить вакуум собственного существования. Они не обладают ни физическими, ни волевыми качествами, позволяющими принять участие в спортивных состязаниях, и, тем не менее, находят способ поучаствовать.

Изобретается тотализатор, что-то вроде вуайеризма импотентов. Азартные неудачники окружают настоящих игроков, чтобы подглядывать за их состязанием, передавая друг у друга за спиной талончики со ставками.

Эту бессмысленную возню также называют игрой, а импотентов-вуайеристов – игроками. Постепенно новые игроки становятся культурным феноменом и отодвигают игроков-спортсменов на задний план. О них пишут романы, снимают фильмы, лепят скульптуры.

Чарльз Буковски, Хантер Томпсон, Алекс Керви, Аркадий Смолин – новая игровая формация, яркая и убедительная демонстрация деградирующего мира.

Трогательна забота православных верующих о чистоте образа мусульманина. Внимательные граждане год из года журят мусульман, употребляющих алкоголь. Конечно, их волнуют другие вещи, вроде убийств, изнасилований, этнического криминала, но критике подвергается совсем иное – употребление алкоголя.

Речь идет даже не о чистоте мусульманского образа, а об его полном разрушении: по мнению кафиров приверженец ислама перестает таковым являться, стоит ему употребить алкоголь. При этом у православных не вызывают недоумения убийцы из числа их соплеменников, пришедшие к христианскому богу в колонии.

Противопоставление стилистической нормы ислама (запрет на употребление алкоголя) смертному греху христианской доктрины (убийству). Необъяснимое, патологическое внимание к первому и полное безразличие ко второму.

Расфокусирование интерпретации: приверженец ислама мгновенно теряет религиозную идентичность после употребления алкоголя, в то время как христианин, напротив, обретает веру, утопив собственную душу в смертных грехах.

Орды православных гоблинов, нашедших бога в колониях-поселениях после жесточайших прегрешений вызывают у верующих соплеменников лишь умиление. Но не мусульмане, преступившие второстепенный пунктик ислама, до которого никому, в сущности, нет дела. Кроме, разве что, их религиозных оппонентов.

Юсь Справедливый и его мама жили в глубоком Подмосковье, практически в Калужской области - под Обнинском. Юсь считал себя кинокритиком, крупным кинокритиком, потому что занимался исключительно блокбастерами: солидные бюджеты и впечатляющие актерские составы. Юсь писал рецензии на такие произведения киноискусства как "Матрица", "Аватар", "Бэтмен". А потом публиковал их в своем блоге.

Такое положение полностью устраивало молодого человека, но не его маму. Которая ждала от сына гораздо большего. Женщине хотелось видеть его властителем дум, философом, изъясняющимся вкрадчивым поэтическим шепотом. Или хотя бы продавцом дамских сумок: начать можно с малого, все остальное придет позже, ведь у Юся Справедливого вся жизнь впереди.

В это время где-то в Москве в Малом Козихинском переулке зародилась крохотная книжная лавчонка, которая в будущем должна была превратиться в интеллектуальный центр столицы, а потом и всей страны. Командовал лавкой Барбарис Куприянстер.

Вчерашний торговец компьютерных мышей грезил суперкнижным магазином и уже располагал несколькими продавцами, когда дал в газету объявление о поиски еще одного.

Треб. честн. мол. чел. для
прод. моих кнжк. Приятн.
ман. и опыт приветств.,
но не обяз. 333-666-9.
Брбрс Кпрнстр

Вакансию опубликовала бесплатная газета "Хроника трудодня", которую любила мама Юся Справедливого. Объявление маме понравилось, она обвела его бордовым маркером и показала сыну.

- Вот, посмотри, - сказала старуха во время обеда. - В Москве ищут хорошего кинокритика. Работа в сплоченном коллективе с веселым хозяином.

Юсь нехотя взял газету и сказал, что прочитает в течение дня. Однако в полночь непрочитанная газета так и лежала на прикроватном столике рядом с имбирным печеньем, которое юный кинокритик ел перед сном.

Старуха услышала из соседней комнаты, как прекратилось чавканье: сын заснул, так и не прочитав объявление. Кипя от ярости, женщина прокралась в детскую и прилепила жеваную жвачку к анусу Юся Справедливого. Зажав рот руками, чтобы не расхохотаться, старуха выскочила из комнаты. Ее сын, напротив, остался на кушетке, скромно попердывая во сне.

К шести утра теплый кишечный газ так раздул пузырь из жвачки, что тот приподнял кинокритика и вылетел в окно. Шарик с грузом подхватил поток воздуха и понес в сторону столицы. Юсь Справедливый тихо похрапывал, пролетая над Балабаново, Наро-Фоминском, Апрелевкой. Наконец шарик пересек МКАД, а чуть позже оказался над Малым Козихинским переулком.

Барбарис Куприянстер как раз вошел в арку, когда с другой стороны влетел шарик со спящим Юсем и "Вестником трудодня" подмышкой у кинокритика. Барбарис ткнул поверхность жвачки тростью и шарик лопнул. Спящий Юсь свалился на землю вместе с Куприянстером, который потерял сознание из-за вырвавшегося кишечного газа.

На шум выскочили продавцы, исполнительные куклоподобные юноши. Вшестером они оторвали тело хозяина от земли и внесли в лавку. А потом занялись Юсем. Обведенное газетное объявление дало исчерпывающее представление о незнакомце.

Продавцы проверили лишь, умеет ли молодой человек читать. Читал кинокритик бегло, поэтому был немедленно зачислен в штат суперлавки Барбариса. И в тот же день сел за кассу.

Продолжение рассказа об июньском посещении Санкт-Петербурга. Предыдущие выпуски:

Инициация автобусной остановкой и десять пьянящих фото
У Маруси by pustoshit@lj

Но мы, не останавливаясь, идем дальше к следующему тексту о сложнейшей поездке, оставившей столько впечатлений, приятных и отвратительных.

Прогулка началась почти сразу, как закончилось посещение marussia@lj. Стремительное воссоединение компании, словно ртутных шариков. И вот мы уже заходим в пивной бар - монтажная склейка – мы снова на улице чуть более пьяные – еще щелчок – магазин, несколько бутылок вина и чего-то покрепче - мы шагаем по проспекту, глотая алкоголь.


Лера cordocentrika@lj играет в свинью

Инверсивному композитору small_small и мне пришлось забежать в кафе, чтобы открыть бутылку вина. Споткнувшаяся без подпитки прогулка продолжилась.


На фоне вышедшего из берегов Байкала
( Read more... )

Когда в 2011 году турецкая полиция отправила в тюрьму тысячи членов Партии мира и демократии, министр внутренних дел Идрис Наим Сахин произнес речь, в которой объяснил позицию репрессивного аппарата так:

Свобода… О какой свободе вы говорите? Если так, не жалуйтесь, когда оказались в тюрьме. Если снаружи нет свободы, то теперь какая вам разница? А если вы все-таки жалуетесь, то значит снаружи свобода есть. <…> Вы это не можете отрицать. Единственное, на что у вас нет свободы – это говорить о существующих свободах, реальность которых вы отрицаете. Вы отказываетесь признать их. У вас нет свободы говорить о существовании свободы, в которой вы живете, потому что вы давно уже заложили ваши головы, сердца, ваши мысли. Вы не свободны говорить это. У вас нет свободы сказать, что существующие свободы, которыми вы в полной мере пользуетесь, существуют. Нанося удар по вам, а также по тем, кто заставляет вас говорить, мы пытаемся сделать вас свободными, так же как и вашу организацию, сепаратистов и тех, кто с ними связан. Это то, что мы делаем. Это очень глубокая, очень тонкая работа.

Это, действительно, тонкая апология репрессий. Философ в роли полицейского.

Понятие свободы давно себя исчерпало. Внутреннее состояние индивида не может быть двигателем масс. Когда индивидуальное ощущение превращается в коллективный лозунг, министр внутренних дел становится философом, в двух словах разрушающим доводы протеста.

В той расплывчатой, необязательной форме, что доступна массам, свободы не существует. Но ровно в той же степени не существует и несвободы: если вы свободны, это ограничивает вашу несвободу. И наоборот.

У человека есть только одна свобода – говорить и чувствовать, что он несвободен.

Книжная девушка Вера росла потрясающе неуклюжим ребенком, постоянно что-то задевающим и бьющимся об острые углы. Следить за маленькой девочкой было мучительно: Вера в любой момент могла удариться лицом, вывихнуть руку или ногу, споткнуться и погибнуть.

Бабушке было невыносимо наблюдать за внучкой, беспрестанно наносящей себе увечья. Измотанная нескончаемой пыткой, бабушка набрасывалась с руганью на девочку, стоило ей удариться или упасть.

Алогичное, на первый взгляд, поведение, когда вместо утешения жертву еще и обвиняют. Бедняга и так пострадала, а вдобавок ее продолжает мучить любящий надзиратель. Пощечина в качестве проявления заботы.

Это алогично лишь на первый взгляд. Наносящий сам себе травмы ребенок раздваивается в сознании бабушки на объект и субъект насилия. Из-за любви к девочке-жертве старуха набрасывается на девочку-палача, причиняющую ее любимице, девочке-жертве, страдания.

Увы, любящая бабушка не в силах раздоиться подобно внучке в своем сознании, поэтому она не может одновременно утешать девочку-жертву и ругать девочку-палача. Выбирая между двумя этими занятиями, пожилая женщина отдает предпочтение последнему. Оно кажется ей наиболее значимым.

Позиция пожилого человека: затрещина обидчику важнее поцелуя пострадавшему.

Иногда Алексей Лапшин подносит Эдуарду Лимонову девятый номер журнала "Опустошитель" и говорит, возьмите, пожалуйста, Эдуард Вениаминович, здесь опубликовано ваше эссе "Монстр с заплаканными глазами: семья".

Опальный писатель берет у опального философа мерзкий журнальчик, недолго разглядывает и спрашивает, что это такое. Точнее, он спрашивает так:

- Алексей, что это за журнал?

alexey_lapshyn@lj рассказывает про группу энтузиастов, распространяющих подрывные идеи, давно всеми забытые…

- Идеи или энтузиасты? – уточняет limonov_eduard@lj.

- Что? Извините?

- Идеи или энтузиасты забыты? – спрашивает limonov_eduard@lj.

- Идеи, конечно, идеи… Эти энтузиасты… они как бы существуют сразу везде. В обеих столицах. Например, здесь сейчас с нами. Но в том числе и не с нами, нигде. У них есть масса идей дальнейшего взаимодействия с вами, Эдуард, но вряд ли вам будет это интересно. К тому же, энтузиасты невероятно конфликтны и…

- Алексей, - прерывает Лимонов, - у меня не так много времени, чтобы сотрудничать с энтузиастами.

- Однако, - продолжает alexey_lapshyn@lj, - у моих друзей из журнала "Опустошитель" есть хорошая подборка брюк, которые вы шили на заказ перед эмиграцией.

- О! Эти брюки! – восклицает Эдуард. – Неужели они сохранились?

- Безусловно, - заверяет Лапшин.

- Я не сементальный человек, но…

- Вы имеет в виду, не сантиментальный? – уточняет alexey_lapshyn@lj.

- Я так и сказал. Так вот, я не санментальный человек, но мне было бы интересно взглянуть на коллекцию моих брюк. У меня сейчас туго с деньгами, может быть, ваши друзья одолжили бы мне одну пару. Это все же моя интеллектуальная собственность.

Опальный философ наклоняется, поднимает выпавший из рук писателя "Опустошитель" и раскрывает на 172-й странице.

- Вот ваши брюки, Эдуард Вениаминович, - он протягивает журнал.

В руках limonov_eduard@lj уже блестят ножницы, которыми он вырезает самые модные брюки Москвы 70-х.

- Спасибо вашим инверсивным друзьям и вам, дорогой философ Алескей, - благодарит он. – Точнее, Алексей.

И уходит в ретро-брюках.

Такой конец. А вот самая крутая фотография июньской поездки в Петербург.



Рифмуется с другим известным фотодокументом: Ярмарка на Винзаводе.

На окраине Москвы жил тридцатилетний молодой человек по прозвищу Бухло. Бухло увлекался черной магией и был лидером андеграундной музыкальной группы "Черные спичечные головки". Жил лидер Головок в коммунальной квартире в одной комнате с мамой, тоже крупным магом. А работал в Канализационной службе.

Бухло считал себя великолепным музыкантом, однако дела в группе шли плохо. Мало того, что Головки до сих пор не снискали известности, они ни одного альбома не смогли записать. Да что там альбома – ни одной записи. Одни бесконечные репетиции по квартирам.

Молодой человек трезво оценивал положение и понимал, что группе мешают реализоваться остальные участники. Будь он хоть величайшим мелофонистом, из-за трех бездарей этого никто не поймет. Сколько они не репетировали, мелофон Бухла никогда не был слышен: его всегда заглушали остальные инструменты.

Лидер Головок принял решение – он воспользуется черной магией, в которой преуспел гораздо больше, нежели в музыкальном признании. Неделя ушла на подготовку, после чего Бухло вышел со всем необходимым на пустырь. В полночь он поджог голубенькую бумажку, посыпал розовым порошком, накрыл все это салатовым платком и прочитал рифмованное заклинание.

В напряженном ожидании прошла одна неделя, потом другая. Заклинание не действовало. Бухло не раз заглядывал в "Черную книгу", сопоставлял инструкцию со своими действиями, но не находил ошибки. Наконец он обо всем догадался.

Дело было в матери, живущей с ним в одной комнате, и тоже владеющей магией. Она была сильнейшим магом Москвы, сын шел лишь на втором месте. Третьим следовал их сосед по коммуналке.

Магических сил Бухла не хватило бы на противостояние матери, поэтому он решил привлечь остальных участников "Черных спичечных головок". Разработали план устранения опасного противника. Ночью, когда старуха уснет, Бухло впустит трех музыкантов, которые ее задушат.

Вокалист должен будет накинуть на голову колдуньи сачок для ловли бабочек, а гитарист с ударником стянуть шею медной струной и потянуть каждый за свой конец. Блестящий план собирались реализовать ближайшей ночью.

Как только мать захрапела, Бухло на цыпочках вышел из комнаты и впустил трех товарищей. Болван вокалист два раза шумно задел сачком шкаф, но старуха, слава богу, не проснулась. Правда, когда убийцы склонились над ней, то поняли, что лучше бы она проснулась: пока колдунья лежала, на голову нельзя было накинуть сачок.

Бухло разбудил мать, которая, кряхтя, поднялась и села на кровати. Вокалист попытался накинуть сачок, но голова оказалась слишком большой, сачок не налез. В дело вступили другие участники. Умело стянули шею струной и дернули в разные стороны. Струна порвалась.

Веки колдуньи медленно поползли вверх и музыканты, едва не попадав в обморок, бросились из комнаты. Первым выскочил Бухло.

На улице Бухло обвинил товарищей в том, что они пришли пьяными. Музыканты и не скрывали свое состояние. Все трое уже пили пиво, доказывая лидеру, что дело не в опьянении, а в сачке, который не налез на башку его матери, и гнилой струне, порвавшейся в самый неподходящий момент.

Музыканты никак не могли прийти к соглашению, вскоре они поссорились и разошлись по домам. Все, кроме Бухла, которому возвращаться было некуда. Прикупив несколько коктейлей в жестяных банках, он долго слонялся по улицам, размышляя о произошедшем.

Лидер Черных головок понял, что ночной инцидент так просто не забудется. Могущественная колдунья обязательно узнает, кто за всем этим стоял, и примерно накажет участников. Всех четверых - и в первую очередь его.

Окончательно потеряв самообладание из-за коктейлей и ужаса, Бухло нашел отдаленную помойку, спрятался за контейнером и вскрыл вены на обеих руках ошметками пустых банок. Трагическая смерть настигла поэта сразу после рассвета, когда первые прохожие начали подтягиваться с мусорными ведрами.

Труп Бухла обнаружили не сразу, а ближе к вечеру, когда его лицо и гениталии обгрызли крысы. А собаки опустошили внутренности. Талантливый музыкант превратился в полую куклу. Это и была месть матери, могущественной колдуньи, совместившей теперь обе позиции в иерархии - первое и второе.