НА ПУТИ К СОБОРНОСТИ. Окончание. Примечание. Послесловие моё.
Начало здесь
Первые месяцы после отречения Николая II были отмечены левой эйфорией — проходили повсюду епархиальные съезды духовенства и мирян, которые, как было сказано выше, перевыбирали или сбрасывали правящих архиереев11. Последний до-соборный Синод выпустил ряд временных положений, предоставляющих прихожанам право выбора настоятеля и даже епископа. Как пишет Карташев, «вся жизнь епархий перестраивалась снизу доверху в духе самоуправления: самоуправляющийся приход, самоуправляющаяся епархия…»12
Но ко времени созыва Собора, после катастрофы июньского наступления на германском фронте, июльской большевицкой попытки захвата власти и прочих признаков революционного разгильдяйства и распада в тылу, в обществе стало превалировать гораздо более консервативное настроение, что и отразится на дебатах в сессиях Поместного собора и его определениях. «Мода на левизну, — как пишет Карташев, — всё убывала»13. Но это относится к настроениям на Соборе, а также вообще в среде просвещенного общества. Собор, кстати, отказался направить своих представителей на созванный Керенским нелепый «предпарламент» в Петербурге. Что касается невежественных масс, то они, по словам Карташева, «все сильнее соблазнялись левыми обещаниями мира, земли и рая на земле»14.
Как уже говорилось, в Предсоборном присутствии 1906 г. партия сторонников восстановления патриаршества одержала победу над противниками патриаршества лишь незначительным большинством голосов, поскольку многие опасались повторения деспотии русских патриархов XVII века, особенно патриарха Никона, обращавшегося не только со священниками, но даже с епископами, как с бесправными рабами15. А то, что в своих ответах на анкету 1905 г. по вопросу реформ в Церкви (при очень критической оценке почти всеми епископами существующего положения Церкви в государстве и предложениях ими радикальных реформ) лишь меньшая часть ответивших коснулась вопроса о патриаршестве, свидетельствует о том, что большинство архиереев вообще видело проблему не в форме и не в титулах, а в самой структуре Церкви и в ее правовом (а вернее, в бесправном) положении в государстве.
Подтверждение тому, что и в 1917 г. епископат, а в еще большей степени приходское духовенство и миряне опасались патриаршей деспотии, мы находим в начале работ Предсоборного, а с открытием Собора — Соборного Совета, где вначале преобладали голоса за создание коллегиального, соборного, а не единоличного правления в Церкви. В числе противников восстановления патриаршества был, как уже говорилось, и будущий патриарх — митрополит Сергий (Страгородский). И победили сторонники патриаршества лишь тогда, когда захват власти большевиками стал очевидным. Тогда-то у большинства делегатов и появилось ощущение, что в эпоху надвигающейся диктатуры большевиков Церковь должна олицетворяться личностью. Один из делегатов от крестьян, как вспоминает князь Григорий Трубецкой, заявил: «Синод любить невозможно, а нам нужен глава Церкви, которого мы можем любить!»
Одним из проявлений очевидного «поправения» Собора (по сравнению с первыми месяцами после падения царской власти) были и результаты диспута о выборности клира и епископата, который закончился компромиссной формулой частичного отказа от выборности. Право прихожан выдвигать своего кандидата в настоятели допускалось лишь по мотивированном несогласии принять священника, назначенного епископом. И окончательное слово предоставлено было единоличному решению епископа. Право епархиальных съездов выбирать или отставлять епископа превращено было в право рекомендации, а не решающего голоса.
Пожалуй, наиболее убедительным докладом против восстановления патриаршества было выступление Н.Д. Кузнецова — юриста и профессора церковного права, который до конца сессий Собора настаивал на сохранении выборного права соответственно за прихожанами и епархиальными съездами. Он же настаивал на предоставлении полного права юридического лица приходу. Этот вопрос, однако, потерял свое значение с провозглашением ленинского Декрета об отделении Церкви от государства и школы от Церкви, лишившим юридического лица не только приход, но и всю Церковь.
Но вернемся к докладу Николая Дмитриевича Кузнецова. Как человек православно-верующий он подчеркнул, что вполне признает необходимость «учреждения в Русской Церкви института Первого епископа», а выступает он лишь против русской традиции патриаршества, как оно сложилось на практике в XVII веке. Особенно — при патриархе Никоне, когда рядовому священнику попасть на прием к патриарху было невозможно, а епископ, чтобы попасть к патриарху на прием, должен был одаривать всевозможными подношениями не только самого патриарха, но и слуг его. Никон, несущий главную вину за до сих пор не изжитый Русской Церковью Раскол, отказывался называть других архиереев братьями, отнимал у них в свою пользу отдельные храмы и даже целые благочиния, публично оскорблял их сан. Легче было попасть на прием к царю, чем к патриарху. Именно такое издевательское отношение к собратьям и клиру, по словам Кузнецова, было одним из факторов, приведших к ликвидации патриаршества Петром при достаточно равнодушном отношении к этому рядового духовенства. Кузнецов выражает опасение, что такие сторонники восстановления патриаршества, как архиепископ Антоний (Храповицкий), «намерены обратить всех русских архиереев в послушников Патриарха» — как при Никоне и его предшественниках, когда попиралось 34-е правило, гласящее: «Епископам… подобает знати первого… яко главу… творити же каждому только то, что касается его епархии… но и первый ничего да не творит без рассуждения всех…» «Никакого посредника между Христом и другими епископами православное сознание не допускает»16. Другими словами, Кузнецов показывает, как далека была реальность русского патриаршества от идеала соборности (во всяком случае — на уровне духовенства), и выражает опасение, что этот горький опыт повторится, если патриаршество в России восстановится.
Самыми красноречивыми защитниками восстановления патриаршества на Соборе были профессор (а к концу Собора протоиерей) Сергей Булгаков и архимандрит, а позднее епископ-мученик Илларион (Троицкий). Но характерно, что структура, разработанная ими и принятая на Соборе, весьма ограничивала как раз прерогативы патриарха. Во-первых, каждые три года патриарх был обязан собирать Поместный собор17 . Патриарх был председательствующим по положению, как на Поместном соборе, так и в Синоде и Высшем Церковном совете. В повседневной же деятельности власть патриарха ограничивалась Священным Синодом, состоявшим из представителей епископата и духовенства, и Высшим церковным советом, избираемым на Поместном соборе тайным голосованием на трехлетний срок до созыва следующего Собора и состоявшим из одного представителя монашества, пяти приходских клириков и шести мирян18. Решения в обоих учреждениях принимались голосованием всех членов, причем у патриарха было два голоса только в случае, если голосование в ВЦС или в Синоде оканчивалось вничью. Это было единственное отличие права патриарха от прав остальных членов.
По первоначальным решениям Собора патриарх, в соответствии с церковными канонами, не имел права назначать себе преемников — только Поместный собор был вправе избирать нового патриарха. Он также не имел права управлять Церковью единолично.
К сожалению, по мере захвата страны воинствующими богоборцами Собор должен был посчитаться с реальностью и предусмотреть возможность того, что власти не допустят нормального функционирования Церкви. И потому перед своим вынужденным роспуском 20 сентября 1918 года Собор принял ряд чрезвычайных определений, опрокидывавших первоначальные определения. А именно: предоставил патриарху право управлять Церковью единолично в случае невозможности нормального функционирования ВЦС и Синода и поручил ему составить список лиц, которых он готов был видеть во главе Церкви в случае собственной кончины или невозможности созвать Собор.
Так волей-неволей была восстановлена именно та структура церковной власти, которой так опасался профессор Кузнецов. И опасения его оправдались. Хотя власть преемников патриарха Тихона в продолжение всего существования Советского Союза была весьма эфемерной, однако и она, как всякая власть, перед которой открыты возможности произвола, оказала развращающее влияние на Церковь и ее руководство, которое, можно сказать, «вошло во вкус».
К сожалению, и долгожданное падение тоталитарного режима советской власти, вопреки всем надеждам и упованиям, не привело к восстановлению соборности в Церкви — даже в той ограниченной форме, намеки на которую появились на юбилейном Поместном соборе 1988 года. Тогда был принят весьма куцый, в сравнении с Собором 1917-1918 гг., Устав. Однако он предписывал созыв Поместных соборов не реже чем раз в 5 лет, а Архиерейских соборов — не реже чем раз в два года, принял приходской устав, который хотя и уступал значительно Уставу 1917-1918 гг., но все же предусматривал создание церковного суда и ограниченную форму автономии прихода.
Но и эти ограниченные подвижки не вошли в жизнь постсоветской Церкви. Деспотизм снова одержал верх над соборностью, оправдав опасения Николая Дмитриевича Кузнецова. То, что в момент вынужденного закрытия Собора в 1918 г. воспринималось как неизбежная временная необходимость, от которой следует отказаться, как только нормализуется статус Церкви, ныне трактуется как нормальное положение вещей.
Тот факт, что Поместный собор не созывался с 1990-го года, не только не смущает российское церковное руководство, но более того: даже в год двухтысячелетия был созван лишь Архиерейский собор, а не Поместный, и на нем церковное руководство фактически отказалось от всеобще-церковных Поместных соборов, то есть мы вернулись к началу дискуссии о Поместном соборе, когда идею исключительно Архиерейского собора так тщательно проанализировал и отверг в 1905 г. архиепископ Сергий (Страгородский), предупредивший, что до тех пор, пока наш епископат будет назначаться бюрократически, он не будет пользоваться ни авторитетом, ни любовью народа, а следовательно — не сможет и говорить от имени народа.
Это пророческое предупреждение тогдашнего архиепископа, а затем патриарха Сергия не менее злободневно сегодня, чем в 1905 г.. Об отсутствии подлинного авторитета у нынешней иерархии Русской Православной Церкви более чем красноречиво говорят хотя бы распространяемые по всей стране псевдо-иконы таких изуверов, как палач Иван Грозный и пьяница-развратник Распутин. Осуждение Патриархом и архипастырями культа палача и пьяницы не возымело, как известно, никакого воздействия, что свидетельствует об отсутствии доверия современной российской паствы к своему церковному руководству. Упомянутые сатанинские иконы — а иначе их невозможно назвать — продолжают распространяться по всей стране, и какая-то значительная часть народа предпочитает верить им, а не иерархии своей Церкви! Это ли не доказательство того, что максимально представительный Поместный собор — и не трехдневка, как пошло с советских времен, а продолжительный, типа Собора 1917-1918 гг. — жизненно необходим сегодня во имя спасения и оздоровления Православной Церкви в России?
Поэтому очень хотелось бы, чтобы те, кто действительно озабочен судьбами русского православия, серьезно занялись анализом Собора 1917-1918 гг., установили бы в каких-то частных совещаниях, что, собственно, было окончательно принято в форме определений и постановлений на том Соборе, а что осталось лишь в черновой разработке; какие определения не устарели по сей день и применимы и сейчас, способствуя оздоровлению Церкви, а что устарело. Ибо если Господу угодно, чтобы Русская Церковь не превратилась в музейный экспонат, об опасности чего предупреждал на Соборе 1988 г. нынешний глава Отдела внешних связей Русской православной Церкви митрополит (тогда еще архиепископ) Кирилл, то рано или поздно ее иерархия должна будет вспомнить о Великом Московском Соборе. И тогда разработки частных богословских кружков и конференций очень даже пригодятся.
В заключение следует напомнить, что по апостольским правилам Вселенских соборов меньший Собор может быть аннулирован лишь бОльшим Собором.
А что мы видим сегодня? Великий Московский Собор 1917-1918 гг. фактически аннулирован значительно меньшими Соборами 1943 — 1988 гг. На Соборе 1988 г. был принят новый Устав, утверждавший по крайней мере частоту созыва Поместных соборов не реже чем раз в 5 лет, и Архиерейских соборов — не реже, чем раз в два года. С тех пор был лишь один Поместный собор — в 1990 г. Затем собрался юбилейный Архиерейский (т. е. меньший) собор в 2000 г., который запросто отменил Устав и постановления бОльшего — Поместного собора 1988 г.
Что это, если не полнейший произвол, сведение собственных же Соборных постановлений к безответственной болтовне?!
Сноски:
http://magazines.russ.ru/continent/2
1 В основу статьи положен доклад, прочитанный автором в сентябре 2003 г. в г. Бозэ (Италия) на международной конференции, посвященной всероссийскому Поместному собору 1917-1918 гг.
Даты в тексте приводятся либо согласно господствовавшему в России до 1918 г. юлианскому календарю, отстававшему от григорианского на 13 суток, либо в двух вариантах. Поместный собор открылся 15/ 28 августа 1917 г.
2 Иерей Георгий Ореханов. На пути к собору. Церковные реформы и первая русская революция. Москва: Св.-Тихоновский Богословский институт, 2002. С. 198-201.
3 Указ. соч. С. 167 и пр.
4 Там же. С. 190.
5 Ген. Н.В. Рузский. Пребывание Николая II в Пскове. См.: Отречение Николая II. Воспоминания очевидцев. Москва: Советский писатель, 1990. С. 160.
6 А.В. Карташев. Революция и Собор 1917-1918 г. См.: Богословская мысль. Париж: Св.-Сергиевский православный богословский институт, 1942. С. 83-84.
7 Там же. С. 85-86.
8 Там же. С. 87.
9 Там же. С. 76.
10 Там же. С. 85.
11 Там же. С. 81-82.
12 Там же. С. 82-83.
13 Там же. С. 87.
14 Там же. С. 89.
15 См., например: Н.Д. Кузнецов. Основания, приводимыя для учреждения Патриаршества. Священный собор Православной Российской Церкви. Деяния. Деяние XXXI.Книга IV. Выпуск 1. С. 36-45.
16 Там же. С. 38-44.
17 Это постановление действует по сей день лишь в Православной Церкви в Америке.
18 Следует заметить, что именно такого органа, связующего Патриархию с многомиллионной паствой, весьма не хватает в современной структуре Русской православной церкви.
tapirr: Добавлю.
1) см. мою статью
2). Очень важно вот что. Всё, что пишет Дмитрий Владимирович абсолютно верно.
Но.
Церковные власти абсолютно правы, на мой взгляд, не созывая сейчас Поместных Соборов, и вот по какой причине.
Поместные соборы могут состоять только из
а) сознательных (катехизированных) христиан
б) членов церковных общин.
На настоящий момент (в результате полной бездеятельности, а то и деструктивной работы Алексия II) ни всеобщей катехизации, ни общинности (даже в зачатке) в Русской Церкви нет.
Следовательно, надо сначала создать и насадить их (первые шаги в этом направлении предприняты. Святейший Кирилл начинает вводить катехизацию в практику нашей Церкви), а потом - уже из сознательных христиан, членов местных общин - можно будет собирать Соборы.
Этого уже мы - Церковь и Дух Святой - добьёмся.
![[info]](http://lj.rossia.org/img/imported-profile.gif){kind=small}