| Tiriel |
[Apr. 7th, 2025|12:28 am] |
| [ | Current Mood |
| |  busy | ] |
| [ | Current Music |
| | Soft Machine | ] |
Начинаем знакомиться с поэзией Уильяма Блейка. Первое поэтическое произведение в моем списке — «Тириэдь», примерно 1789 года написания, эпическая поэма и по сути трагедию. Критики часто в ней видят то критику состояния искусств, то религии во времена Блейка, и практически настоящую пост-модернистскую игру смыслов. Но мне кажется это все натягивание совы на глобус. Мне кажется тут Блейк просто подражает знакомой ему эпической трагедии. Это произведение хорошо тем, что позволяет нам судить о том, что поэт считал для себя наиболее страшным и трагическим. Тут много элементов и библейской трагедии, и Шейкспировской трагедии, и даже античной. Поэтому это произведение отчасти вторично по отношению к этим прошлым трагедиям. Однако, кажется, что благодаря воображению Блейка получилось достаточно гротескно и чудно, чтобы с этим произведением было интересно познакомиться. «Тириэле» мы видим семейный разлад, а также торжество духа рабства и тирании. Также мне очень понравилось как Блейку удается поэтически передавать образы смерти и безумия. Я перевел эту поэму, что помогло мне прочувствовать оттенки смысла. При этом я попытался сохранить оригинальную пунктуацию, которая довольно своеобразна.
I
Тиреэль приносит умирающую Миратану к своим сыновьям. Обратите внимание на египетскую пирамиду на заднем плане.
И старый Тириэль, стоял пред вратами своих палат отрадных
С Миратаной, когда-то Королевой всех западных равнин,
Но как и взор его угас, так угасала и жена его.
Они — пред некогда дворцом им милым. Из уст престарых
Тириэля вылетает зов, чтоб слышал за вратами каждый:
Будь проклят весь Тириэлев род! Узрите же, что ваш отец пришел,
и посмотрите вы на ту, что вас рожала! Придите же проклятые сыны!
Ослабли мои руки, я вашу умирающую мать сюда тащил!
Придите же ко мне, сыны проклятия, и созерцайте Миратаны смерть!
И сыновья его из врат бегут, и видят престарелых отца и мать своих.
И вдруг старший из Тириэлевых сынов промолвил твердо басом:
Ты недостоин зваться прародителем рода Тириэлей, дед!
И каждая твоя морщинка глубока как чрево ада!
И каждый седой твой волосок жесток как смерть!
Что сыновьям твоим проклятия бояться, будь сам ты проклят!
Мы были бы рабами коль не восстали! И до проклятий нету дела нам!
Благословление его само жестокое проклятие. А что ж проклятие его?
Благословение! Так молвил старший сын. И тут старик вознес длань к небу,
Другой рукой держал он Миратану в агонии предсмертной,
Открыл он своих очей большие сферы и голос покатился:
То змейи, а не сыновья, в узлы сплетенные на Тиреэлевых костях!
Вы черви, что плоть отца и матери глодают!
Услышьте стоны матери своей. Не будет больше новых сынов проклятых
Рожать она! Она ведь стонет, не рожая Хюксоса или Юву.
То стон смерти, вы змейи, то стоны смерти!
Вас молоком вскормила змейев! Вскормила лаской и материнскою слезой!
Смотрите в глаза мои, слепые как на песке черепа глазницы,
Смотрите на лысину мою! Услышти, услышти змеи,
Что Миратана, что жена моя, о душа, о дух, о огонь!
Что Миратана, ты мертва? Смотрите, Змейи, смотрите,
Змейи, вы были произведены ее же утробой, вы ее и высосали досуха!
Проклятия на ваши жестокие головы, потому что я похороню ее прямо тут!
И с этими словами он начал рыть могилу своими престарелыми руками,
Но Хюксус позвал Cынов Зазела, чтобы отрыть своей матери могилу:
Воздержимся от былой вражды и выроем могилу для тебя,
той, кто лишала себя милости, и лишала себя пищи,
и лишала себя одежды, и постели, и крова, и очага,
и все это чтобы подобно Сынам Зазела скитаться среди скал.
Почему ты проклинаешь? Разве ты сам теперь не проклят?
Разве не ты сам поработил Сынов Зазела? И их проклятье
На себе только сейчас ты ощущаешь. Ройте могилу, и мы похороним мать.
Забирайте прах, проклятые сыновья! И пусть небеса обрушат гнев,
плотный как севера туман, вокруг ваших врат, чтоб задохнулись вы,
и чтоб лежали вы как ваша мать лежит! Подохли б как собаки!
И без надзора бы лежали б трупы, зловоньям людей и зверя оскорбляя,
пока кости не побелеют на солнце, став памятником вам!
Но нет! Не будет памятников вам! Пока ваши трупы на земле
Зловонья источают, придет с востока падальщиков племя
и кости в землях Тириэля не оставит. Хороньте вашу мать!
Хороньте! Но не спрятать вам в гробу проклятье Тириэля!
Замолк он и в темноте, лишь горы разглядели путь его, всякой тропы лишенный.
Заглавный Тириэль — это такой злобный лысый слепой дед. По некоторым строкам кажется, что у него вообще нет глаз, а остались только пустые глазницы. Когда-то он был царем Запада. И в этом качестве он изгнал одного своего брата, другого сковал в цепи и поработил его детей, своих детей он тоже поработил. Потом его дети, под предводительством старшего сына Хюксоса подняли восстания, и прогнали Тириэля жить в горы. Где происходит произведение из текста не понятно, но на первой иллюстрации есть пирамида, что намекает на то, что действие происходит в Египте. Также имя старшего сына «Xюксос» может быть искажением названия семитского народа Гиксосов, захватившего Египет во времена между древним и Средним Царством. Ну в итоге Миратана умирает, и он приносит ее к сыновьям, типа вот вам дохлая мать, храните мол. Завите рабов рыть могилу! А попутно в это время Тириэль разъясняет сыновьям какие они хуесосы, а они ему в ответ: «Нет, ты хуесос, тупой старый дед!». В египетском контексте можно предположить, что Тириэль ждет, что для Миратаны построят шикарную пирамиду, и его шокирует, что этого не происходит. Ругань Тириэля составляет большую часть поэмы: «И без надзора бы лежали б трупы, зловоньям людей и зверя оскорбляя!». Мне очень нравится как тут ругаются. Насчет интерпретации, мне нравится думать, что Тириэль основан на Яхве и том, как Яхве разговаривает с сынами Израиля. То есть Тириэль — это такой Ялдабаоф, слепой бог-идиот. А сын Тириэдя в своей множественности могут представлять языческих богов Египта, возрожденных во всей своей множественности после падения монотеистического культа Эхнатона. После этого падения монотеистический бог Эхнатона уходит в пустыню и становится Яхве. У Блейка, конечно, вряд ли были продвинутые египтологические сведения в то время. Но можно предположить, что Блейк мог получить все сведения от духов.
II
Хар и Хеба принимают ванну под надзором бдительной Мнеты.
Хар благославляет Тириэля, а Хева в страхе прильнула к Мнете
Он бродил день и ночь, хоть темен день для него был как ночь,
По горам и горя долам шел слепой старик прочь, прочь,
Яркая луна была не нужна, но от Солнца был хоть жар,
И бродил так, пока тот-кто-всех-ведет, не отвел его в Хар.
Там Хар и Хева как два ребенка сидели под дубом,
Старая Мнета ждала их, ждали их с ней еда и одежда,
Но они были как тени Хара, как забытые давно года,
Играя с цветами и бегая за птицами, проводили они дни,
А по ночам как младенцы спали и смотрели младенцев сны.
И как слепой странник вошел в отрадные сады Хара,
Они с плачем от него побежали, укрытия на руках Мнеты ища,
Слепец же прощупывал дорогу и кричал:« Мир вашему дому,
и не убояться никто слепого и бедного Тириэля, вредит он только себе,
раскройте же мне, что за чудное место си есть, где я есть!»
«Это Долина Хара» — молвила Мнета: " это шатер Хара.
А кто ты, бедный слепой человек, кто присвоил себе имя Тириэль?»
«Тириэль — царь Запада: а кто ты? Я Мнета,
А это Хар и Хева, что дрожат как младенцы за моей спиной."
«Я знаю, что Тириэль царт Запада и наслаждается жизнью там,
" Не важно кто я, О Мнета, если у тебя есть пища,
«Дай мне ее, ведь я не могу остаться и мой путь далек."
Потом молвил Хар: «О мать моя Мнета, не подходи к нему
" Ведь он царь гнилой древесины и мертвых костей,
«Он странствует без глаз и проходит чрез толстые стены и двери."
«Ты не ударишь мою мать Мнету, о безглазый человек."
«Я странник. Я прошу пищи. но плакать не могу:
Я верного товарища, свой посох отложу,
И я колено приклоню, чтобы видели вы, что я безвреден."
Он приклонил колени и молвила Мнета:" Вставайте Хар и Хева!
Он есмь старик, ни в чем не виноват, и голоден от странствий."
Тогда поднялся Хар и длань прислонил к главе Тириаля-старика.
«Благослови Господь твою лысину. Благослови Господь твои пустые моргающие глаз."
«Благослови Господь твою растрепанную бороду. Благослови Господь твой морщинистый лоб."
«У тебя нет зубов, старик, поэтому я поцелую тебя в твою гладкую лысую голову."
«Хева, тоже поцелуй его лысую голову, чтобы он нас не обидел."
Потом подошла Хева и обняла Тириэля своими материнскими руками.
«Да будут благословлены твои бедные глаза, старик, и ла будет благословлён старый отец Тириэля!»
«Ты старый отец моего Тириэля. Я узнала тебя по твоим морщинкам,
«потому что ты пахнещь как фиговое дерево. Ты пахнешь как спелая фига."
«Как ты потерял свои глаза, старый Тириэль! Да будет благословлено твое морщинистое лицо!»
Мнета сказала входи, о старый странник, раскрой нам свое имя.
«Зачем тебе скрывать себя от родичей своих»
«Я не из сих краев — сказал Тириэль притворно,
«Я старый странник, но в прошлом рода патриарх
«На севере далеком, но были гадам там все, и больше нет их
«И я их прародитель, теперь изгнанник. Я все раскрыл вам."
«О, господи!» сказала Мнета, встрепенувшись. «Так значит есть другие люди,»
«Другие человечиские существа на Земле кроме сынов Хара?»
«Больше нет, « — ответил Тириэль: «Я один на глобусе остался»
«И остаюсь изгнаником; У вас есть чего попить?»
И Мнета дала ему молоко и фрукты, и они ели вместе.
Во втором акте Тириэль приходит в сад, где живут Хар и Хева под надзором Мнеты. Не уверен понятно ли это из текста, но Хар и Хева это тоже старички, дед и бабка. Только впавшие в детство. Потому вся сцена с ними крайне гротескна. Более того, Хар и Хева — это родители Тириэля, что только добавляет сцене гротескности. Хар и Хева, что достаточно очевидно, символизируют Адама и Еву. И все персонажи поэмы относятся к первым поколениям людей, поэтому все друг-другу родственника. Тириэль как представитель первого поколения потомков Адама И Евы скорее всего соответствует библейскому Каину. Он совершал преступления против братьев, и теперь скитается по Земле. Насчет образа Мнеты все не так ясно. То есть, понятно, что она ухаживает за Харом и Хевой, и скорее всего их дочь. В гностической интерпретации мне кажется Хар должен соответствовать демиургу, который потеря разум, а Мнета Пистис Софии. Еще имя Хар мне напоминает имя древнеегипетского бога Гора.
III
Тириэль покидает Хар
Они сидели и ели, и Хар и Хева улыбались Тириэлю:
Ты очень старый человек, но я старей чем ты,
Как так случилось, что волосы оставили главу твою? Как стал лик твой черен?
Мои волосы очень длины, и борода моя покрывает всю мою грудь,
Благослави господь твой благочестивый лик. Сосчитать морщинки на твоем лице
не сможет даже Мнета. Благослави твой лик, ведь ты есть Тириэль,
Тириэля я никогда не видел, но раз с ним сидел и ел,
Он был весел как принц и смог развлечь меня,
Но долго оставаться в его дворце не мог я, ведь я вынужденный странник.
Так ты и нас покинишь — сказала Хева: ты нас не покидай!
У нас тут много развлечений для тебя, и много песен, чтобы петь,
И после ужина идем мы в клетку Хара,
И ты поможешь там нам птиц ловить, и собирать спелую вишню,
Пусть тебя отныне Тириэль, и ты нас больше не покинешь.
А если ты уйдешь — промолвил Хар: желаю, чтобы глаза твои узрели твою дурость.
Мои сыны покинулы меня, и твои тебя тоже, о как это жестоко!
Никакой поточный человек — молвил Тириэль: не мог про меня сказать такого,
Хоть заставляешь ты сердце мое обливаться кровью, мои сыны не как твои,
намного хуже! Не спрашивай меня о них, а то я убегу!
Не уходи — cказала Хева: коль наших певчих птиц ты не увидел,
и услыхал как Хар поет в своей великой клетке, и выспался на наших рунах.
Не уходи, ты так похож на Тириэля, что я люблю твою главу,
Морщинистую и потрескавшуюся как клок земли под зноем летним.
Тогда Тириэль поднялся с места и сказал: Благослови Господь ваш стан,
Мой путь по горам и пустыням, а не пригожим долам,
Я не должен ни спать, ни отдыхать, ведь я безумен и встревожен.
И Мнета молвила: Не должен ты бродить один впотьмах,
Но живи с нами, и пусть мы будем тебе очей заместо,
И я еду тебе буду носить, старик, пока смерть не позовет тебя.
И Тириэль, нахмурившись ответил: разве не указал я вам, сказав,
Что сердце слепца одержимо безумьем и тревогой,
Я странник что ищет леса, на посох опираясь.
И Мнета, от нелюдимого образа его дрожа, вывела его из шатра,
и посох подала, на пути благословляя. Он шел дорогою своей,
Но Хар и Хева стояли и смотрели, как он в заросли вошел,
И не выдержав, плакали у Мнеты. Но вскоре позабыли о слезах своих.
Кстати, мне Хар очень напоминает персонажа комисков Роберта Крамба Мистера Нейчурал. Тут должна быть, наверное, какая-то связь. Еще, интересный вопрос, что это за место, где Хар и Хева предлагают остаться Тириэлю? C точки зрения внутренней логики произведения это Рай. Но это не может быть рай с точки зрения богословия. Так что же это? Рай дураков? Возможно, с точки зрения внутренней мифологии Боейка Адам и Ева так и не были изгнаны из Эдема, а их сыновья добровольно покинули его. И это служит для Блейка моделью семейной трагедии. Другой вопрос, который не дает покоя критикам, так это то, что такое клетка Хара?
IV
Иджим несет Тириэля к испуганным потомкам.
По холмам уставшим держал свой одинокий путь слепец,
И день, и ночь для него одинаково темны, пусты, Но далеко он не прошел, как из лесов вышел Иджим,
И встретил, где в лес входил путь темный, одинокий:
Кто тот слепой калека, кто осквернил собою львов тропу?
Иджим разорвет тебя на части, за то что темного Иджима раздражаешь,
имеешь ты облик Тириэля, но слишком хорошо тебя я знаю,
передо мною падший демон, и это новый твой трюк обманный,
Ты демон-лицемер перед мной в облики слепого попрошайки.
Слепец услышал брата глас и на колени встал:
О, брат Иджим, о если это вправду глас твой молвит!
Не сокрушай ты брата Тириэля своего, который уже жить устал,
ведь сокрушен уже я был своими сыновьями. И если ты продолжишь
их преступления, то и проклятье перейдет с них на тебя.
Уже семь лет в своем дворце не видел я лика твоего.
Иди ко мне, о темный друг, я думаю ты, хитрец, что Иджима изводил,
знаешь, что в форме беспомощного и слепого, тебя я не сокрушу.
Вставай же, я разгадал обман твой, краснобай,
Пошли, я отведу тебя по твоему пути, и будешь мне игрушкой.
О, брат Иджим, ты видишь беднягу Тириэля пред собой,
поцелуй меня мой брат и оставь меня бродить в смятении.
Нет, искусное отродье. Но я отведу тебя туда, куда ты держишь путь,
Не отвечай! А то свяжу тебя зеленными фоанами ручья,
И теперь когда ты разоблачен, будешь ты мне рабом.
Услышав речь Иджима, Тириэль вздохнул, но не ответил.
Он знал, что слова Иджима были подобны судьбы гласу.
И они пошли вместе по холмам и долам лесистым.
Слепые к видам прекрасным, глухие к трелям птиц,
Весь день шли они, и всю ночь, под сладкою луною.
На запад двигались они, пока Тириэль от странствий не устал:
О, Иджим, сейчас я упаду и боль в моих коленях мне запрещает
дальше продвигаться. Не заставляй меня идти, если убить не хочешь.
Мне требуется отдых небольшой и из ручья водица,
А то узнаю скоро я, что смертным был рожден,
И ты лишишься брата дорогого Тириэля, теряю я сознание.
О, наглое отродье — cказал Иджим: закуси язык ты свой речистый,
Тириэль — король, а ты лишь наваждение на темного Иджима,
Попей из этого ручья, а дальше я взвалю тебя на плечи.
Он выпил, и Иджим поднял его и нес на плечах могучих.
Весь день он нес его, И когда пришел вечер, задвинув занавес на небеса,
Вошли они в врата Тириэлева дворца. И стояли, и громко орали.
Вышел Хюксос. Я принес сюда демона, что донимал Иджима, посмотрите,
Знаете ли вы что-то об этой седой бороде, или об этих слепых глазах?
Хюксос и Лото выбежали на звук Иджимова голоса,
И увидели своего престарелого отца на его могучих плечах,
Их красноречивые языки затвердели, а лица покрылись потом. Их губы дрожали.
Они знали, что нет смысла спорить с Иджимом, они поклонились и молча стояли.
Что, Хюксус, зови отца, у меня для него есть развлечение на вечер.
Это демон-лицемер, он иногда рычит как жуткий лев,
Когда я разорвал его на части и оставил их гнить в лесу
Птицам на съедение, и не на долго место то покинув,
Но он вернулся в форме тигра, и я опять его порвал,
Потом рекой он обратился и утопить меня пытался в волнах своих,
Но вскоре я забил его течение, и он стал облаком, вооруженным
мечями молний, но и его я отважно поборол и наказал.
Тогда он стал змеею яркой и обвился вокруг шеи моей,
Пока я спал, а он все вился, но я сдавил его ядовитый дух,
Потом он был и жабой, и тритоном, шепча мне на уши слова,
А то стоял как камень на пути, иль как ядовитая колючка,
И наконец поймал его я в форме Тириэля слепого и больного,
И в этой форме все его держу. Зовите же Отца! Зовите Миратану!
Но в оцепенении стояло младое поколение. И Тириель поднял серебра глас:
Змейи, а не сыновья, что вы стоите, зовите ж Тириеля!
Зовити ж Миратану! И услаждайтесь ж смехом вы с издевкой!
Вернулся бедный слепой Тирииэль со своей больной главой,
вы плюйти на нее и издевайтесь. Выходите сыны проклятия!
Тем временем другие сыны Тириэля бегали вокруг отца,
Ошеломлённые Иджима ужасной силой, они знали, что
Им копья, щиты, кольчуги не помогут, и без толку они,
Ведь коль расправляет свои могучие руки Иджим, то стрелы
от них отлетают, и колкие мечи ломаются о его плоть.
Так это правда, Хюксос, что своего престарелого родителя прогнал,
добычей сделав ветров зимних (сказал Иджим). Так правда это,
Иль это ложь? А я как древо, что разрывается двумя ветрами,
слепое ты отродье. А вы все лицемеры. Если это Тириэлев дом,
то это такая ж ложь как Мата. И если в Аид темный и свободный
сбежите вы, демоны, Иджим не поднимет на вас руку. Так что
говорите. Иджим угрюмо спину повернул и молчаливо начал поиск
лесов он заповедных и всю ночь бродил он по безлюдным тропам.
Иджим — это брат Тириэля, которого тот изгнал. Тут я вижу параллели с мифами про Каина и Авеля. Только тут Авеля не убивают, а изгоняют, и тот превращается в дикого человека, типа Энкиду шумерской мифологии, или просто огром. Иджим как и Авель связывается с более дикой формой существования, в то время и Тириэль и его потомки с более оседлой, аграрной. Также, интересно, что Иджим сражается с неким демоном перевертышем, которого называет лицемером (Hipocrite). Скорее всего это говорит о том, что несмотря на всю огромную силу разум Иджима поврежден. Но мне все это напомнило притчу об отшельники, который пытается перебороть иллюзорную природу реальности, Майи. То есть борьба Иджима с демоном может означать борьбу с реальностю. Но когда отшельник встречает божество, Ялдабаофа, он не может это принять и считает его новой формой иллюзии. Хотя на самом деле Ялдабаоф приходит к нему, как часть новой высшей реальности. То что Иджим не готов принять реальность Тириэля приводит его к описанной в поэме комической ситуации. В конце Илджим упоминает некую ложь Маты. В общем не очень понятно, что такое Мата, но все критики сходятся на том, что это слово значит материю. То есть Иджим — это действительно такой адепт, который пытается преодолеть обман материального мира. Только, кажется ему не хватает изощренности, и он делает это неправильно, сосредоточившись на борьбе с демоном-обманщиком.
V
Тириэль снова проклинает дочерей и сыновей.
И старый Тириэль встал и сказал: где Гром спит?
Где он прячет свою ужасную голову и своих быстрых огненных дочерей?
Где они прячут свои огневые крылья и ужас влас своих?
Пусть там где я ступаю, придут землетрясения из его чертога,
Чтобы поднял Гром свой темный и пылающий образ из ран в земле,
Чтобы столкнуть си башни своими плечами. Пустить своих огневых псов
Подняться из центра, отрыгивая пламя и рыча. Черный дым.
Где же ты, Чума, что купается в туманах стоячих озер,
поднимай свои слизистые конечности. И пусть самые отвратительные из ядов
Стекает с твоего платья, пока ты волочишь свою тушую. Весь в желтых испарениях,
Тут теперь твой трон. В широком этом зале. Пусть он будет усеян мертвецами.
Восседай и улыбайся проклятым Тириэля сыновьям.
Гром и Огонь и Чума. Вот это тириэлево проклятие.
Он кончил речь и облака тяжелых испарений покатились по башням устремленным ввысь,
безумьем молний голося. И от отцовского проклятия
Земля затрепетала, отрыгивая пламя из зияющего зева,
Потом дрожание остановилось, и туман во власть вступил в проклятом крае,
И плачь великий встал в Тириэлевом дворце, пять дочерей его
пришли и стали за платье отца хватать, с горькой печали плачем причитая.
Теперь вы плачете, вы ощущаете проклятие! Но пусть все уши лишаться слуха
Словно Тириэль, и пусть глаза к вашим требам ослепнут все словно Тириэль.
Пусть больше над хоромами не светят звезды. Не посетит вас больше ни Солнце, ни Луна,
А только вечные туманы пусть за стенами у вас висят.
Хела, младшая из дщерей, ты выведи меня из сего место,
И пусть проклятье поглотит других, и свяжет их всех вместе.
Он кончил речь, И Хела вывела отца из смердящего дворца.
Со спешкой они пустились прочь, пока все сыновья и дщери Тириэля,
Скованные тьмой тяжелой всю ночь похоронные плачи бормотали,
А по утру узрели cто мужей в объятиях страшной смерти.
Четыре дщери без дыхания растянулись на мраморном полу,
жизнь чуме отдавши. Оставшиеся же вокруг влачились в виноватом страхе.
И дети все в своих кроватках были порублены за одну ночь.
Лишь тридцать Тириэлевых сынов осталось ссыхаться во дворце.
Брошены. Всем Отвратительны. Немы от отчаяния в ожиданье Черной Смерти.
Тут мы видим, что со второй попытки у Тириэля получилось. Я думаю его так бафнуло благословление Хара, что он смог скаставать мощные заклинания. Или может быть сказалось общение с Иджимом. Но я все же думаю, что дело в Харе. Насчет пяти дочерей Тириэля у критиков популярно мнение, что они символизируют пять чувств человека. Например, Алан Гинсберг, считал что Хела символизирует осязание, как самое слаборазвитое чувству. Отсюда он делает вывод, что Хела также означает сексуальное влечение. Но мне кажется, что Алан Гинсберг не прав, потому что он вообще был сексуальным маньяком и везде видел секс. Я думаю, что зрение символизирует супруга Тириэля, Миратана. И ее смерть в начале поэмы символизирует потерю зрение: «Но как и взор его угас, так угасала и жена его.». Поэтому, я думаю, что четыре оставшиеся дочери символизируют нормальные чувства: cлух, обоняние, вкус, осязание. А Хела — это некое действительно не развитое у большинства людей шестое чувсто. Дело в том, что Блейк считал, что он общается с миром духов, используя особое шестое чувство. А большинство людей не способны к общению с духами, потому что они его не развивают. И я думаю, что Хела как-раз символизирует это чувство, которое можно было бы назвать духовным зрением или чувством воображения. А что при такой трактовки символизирует сыновья Тириэля, которых погибло сто из ста тридцати, Я даже боюсь предположить. Это типа как при инсульте поражено 100/130 мозга?
VI
Хела ведет Тириэля, а он проклинает ее, превращая локоны Хелы в змей.
И Хела вела отца ее чрез тишь ночи,
И от отчаянья сама тиха была. Пока не проросли утра лучи.
Послушай, Хела, я с отрадой могу жить в саду Хара и Хевы,
Теперь, когда проклятие пожрет без остатка всех гадких сыновей.
Вот верный и пригожий путь, я узнаю его по звуку,
Что наши стопы издают. Запомни, Хела, от смерти уберег тебя я,
Так будь покорна своему отцу, чтоб не упало на тебя проклятье.
Я с Миратаной жил пять лет в пещере одинокой,
И все то время мы ждали, что небеса спошлют огонь,
Или потоки бурных вод, чтоб уничтожило вас всех.
Но ныне моя супружница мертва, прошло и время благодатей,
Ты зришь родителей проклятье. Теперь веди меня туда, куда велел!
О, сюзерен злых духов, проклявший грешный род людской,
То правда, рабой я родилась тебе, но кто просил тебя спасать меня от смерти?
Ты для себя, старик жестокий, решил заполучить поводыря.
То правда, Хела, это пустыня всех людей жестоких,
А Тириэля лик жесток. Все его дщери, и младшая сред них,
Смеялись над славой любви в огне восстанья. Насмешка то над чувством отчим.
Не ел уж целых два дня я. Веди ж меня к Хару и Хевы стану,
Иначе облачу тебя в такие страшные отчие проклятия,
Что ощутишь ты как точит червей твой костный мозг по кости твоей влачась,
И все же ты отведёшь меня. Даю приказ вести меня к Хару и Хеве.
О, жесткосердец! О, разрушитель! О, поглотитель! О, мститель!
Я отведу тебя к Хару и Хеве, чтоб они сами прокляли тебя,
И будут проклинать они тому подобно, как сам ты проклинал, но они не ты.
О. они святы. К прощенью склоны, полны любви и милосердья,
Они своим самым непослушным детям прощают все проступки,
Иначе сам бы ты не жил, чтобы проклинать детей своих.
Хела, смотреть в глаза мне! Ведь у тебя самой глаза еще целы!
Слезы уж льются из моих резных фонтанов. А значит плачу я,
А значит мои слепые сферы ты не поразила ядовитым жалом,
Смейся змея, младшая ядовитая рептилья из семя Тириэля,
Смейся. Отец твой Тириэль будет причиной смеха твоего,
Коль не отведешь меня к Харову стану, проклятое дитя.
Молчи, твой злой язык беспомощных детей твоих убивец,
Я отведу тебя к харову шатру не из проклятия страха,
Но потому, что кажется мне, что проклянут тебя там, а твои кости
агонией трясучей наделят. И в каждую морщинку на твоем лице
населют червеем, который будет жрать язык проклятий грозных.
Хела, дочь моя, послушай, ты Тириэля дочь,
Отец зовет твой. Отец твой престарелый к небесам длань простер,
Ведь ты смеялась над моей слезой и проклинала престарелого отца.
Пусть змеи буду в уложенных локонах твоих, и пусть среди кудрей они смеются.
Он кончил речь. А темные волосы ее поднялись, пока змеи выползали и
обвивались вокруг ее бровей. И вопли потрясали душу Тириэля.
Что я наделал, Хела, дочь моя, боишься ты теперь проклятья!
И потому теперь ты плачешь, что посмела проклинать престарелого отца.
Веди меня к Хару и Хеве, и проклятие Тириэлево
падет. А если нет, то вой одна в покинутых горах.
То есть мы видим тут, что сам Тириэль довольно рационален. И прекрасно понимает, где ему можно достать пожрать, и кто ему в этом может помочь. Тем не менее, его характер остается скверным. И он не выдерживает, и проклинает свою дочь Хелу. В ее волосах появляются змеи. Если Хела — это воображение, то это должно означать, что Тириэль населяет воображение кошмарами. Действительно, сон разума рождает Чудовищ.
VII
Сон Хара и Хева под надзором Мнеты.
И воющая вела его по гороам и чрез перепуганные долы,
Пока не подошли они к пещерам Зазела на закате.
Выходит из пещеры старый Зазел и сыновья его бегут. И увидав
Тирана-князя их слепого и его дочь, воющую и ведущую его,
Они давай смеяться, издеваться, в кто-то начал швырять и грязь, и камни,
Пока те мимо шли, Но тириэль вдруг развернулся и жуткий голос поднял,
Бежали многие, на Зазел остался, и речь он начал:
Лысый тиран, морщинистая хитрость, услышь звон Зазела цепей,
Ведь это ты кто в цепи заковал Брата Зазелы своего, и где твои очи?
Оры прекрасная дочь Тириэля. Ты поешь мне чудесную песню.
Куда вы идете? Пойдемте со мной, и я накормлю вас корешками и напою водой.
Твоя корона стала лысиной, старик. Солнце иссушит твои мозги,
И ты станешь таким же дураком, как и твой дурак-брат Зазел.
Слепец все слышал. Надул он грудь, и задрожало мироздание.
И вслед кидали грязь им. Пока укрытием не стал лес им. И воющая дева отца вела туда, где бродит дикий зверь,
надеясь прервать свои мученья. Но от ее криков все тигры разбежались.
Всю ночь сквозь чащу они шли, но когда солнце взошло,
Они взошли на горы Хара, и к полудню счастливый стан
был перепуган угрюмым ревом Хелы, летящим с гор,
Но Хар и Хева спокойно спали как младенцы на любящих грудях.
Мнета проснулась, она побежала и встала у входа, у шатра, и увидала,
Как престарелого путника ведут к шатрам, Она достала лук свой,
И стрелы приготовила свои, чтоб встретить чудовищ тех двоих.
Зазел — это еще один персонажей близкий к Авелю. Но его не убили, а поработили. Что, возможно, для Блейка хуже смерти. Его племя склонно к кочевому образу жизни, но их тоже порабощают, и заставляют заниматься ремеслами. Это роднит племя Зазела со средневековыми цыганами. А также с пролетарской массой сегодня. Поэтому то как сыны Зазела атакуют Тириэля, во многом напоминает пролетарскую Революции. Еще, интересно, что если все потомки Тириэля умерли, а у Иджима не было потомков, то это значит что современные люди потомки Зазела.
VIII
И Мнета поспешила встретить их у врат нижнего сада,
Не двигайтесь, а то от лука моего придет к вам быстрая и летучая смерть.
И Тириэль остановился: Что за чудесный голос несет cтоль горькие угрозы?
Отведи меня туда, где Хар и Хева. Я Тириэль, царь Запала.
И Мнета отвела их к харову шатру. Хар и Хева
выбежали к дверям. Тогда Тириэль дотронулся до чресел Хара.
Он молвил: О слабый, грешный патриарх преступного рода,
Твои законы, О Хар, и Тириэля мудрость слившись стали проклятьем.
Почему один закон ты дал и льву, и смирному волу?
И почему все люди пресмыкаются пред небом словно гады?
Червь шестидесяти зим, ползущей по земле мрачной.
Только ребенок выпрыгивает из утробы, Отец уж формирует
голову его, в то время как мать лениво играет с собачкой на диване.
Если младая грудь холодна из-за отсутствия питания и млека,
то ее вырезают из плачущего рта со сложностью и болью.
Маленькие веки открываются, и маленькие ноздри расширяются,
И отец уже готовит кнут, чтобы погнать ленивые чувства ребенка,
И бич отгоняет новорожденного человека от всех забав мододости,
Потом ходит слабый младенец в печали, вынужденный считать шаги
на песке.
И когда тварь достигает возраста, чтобы ползти,
Черные ягоды появляются, и отравляют все вокруг него. Таким был Тириэль,
вынужденный отвратительно молиться, чтобы усмирить свой бессмертный дух,
Пока я не стал тихим как Змий в раю,
Пожравший все цветы, и фрукты, и насекомых, и порхающих птиц,
И теперь мой рай пал и бесплодная песчаная равнина
Возвращает мое шипение полное жажды тебе проклятием, О Хар,
Грешный патриарх преступного рода. Мой голос уже в прошлом.
Он кончил речь, и растянулся в ногах Хара и Хевы в ужасной смерти.
И почти вся последняя глава — это монолог Тириэля, про то как он страдает на земле, и как проклинает Адама за то, что тот зачал человеческий род. Ели считать, что Хар демиург, то в этом диалоге действительно есть много гностического. И действительно на Харе лежит ответственность как на зачинателе мира. В то же время сам Тириэль себя ассоциирует со змеем или с дьяволом, что делает такую интерпретацию более правдоподобной. Критики часто понимают Хар, Хеву и Мнету, отрицвательно, как некие деградировавшие современные искусства пораженные классицизмом. И тогда Тириэль действует как положительный персонаж, как повстанец против гнета классицизма. Но мне это уже кажется каким-то натягиванием идей критиков. Потому что Тириэль, мне кажется отрицательным персонажем, применявшем насилие против своих братьев и уничтожившим своих детей. А Хар, Хева и Мнета на его фоне выглядят положительно. Закон, «один закон… и льву, и смирному волу « — это и есть закон Христианства, или закон либерального общества с правами человека. А то чего хочет Тириэль — это закон аристократического общества, который позволяет сильному угнетать слабого. |
|
|
uncomfortable
aggravated
sleepy