Он казался огромным, этот дух времени, genius loci et temporis, хранитель моего детства; на самом деле он был так мал, что голова казалась непропорционально большой, а скрипка на его плече увеличивалась до альта. – На самом деле он был так велик, что не вместился бы и в самую просторную человеческую оболочку. Он быстро исчез и не мог жить долго, потому что ужал в небольшое время своего расцвета столько виртуозности, сколько хватило бы на две жизни. Его жизнь лопнула. Маленький человечек с тихим голосом и малороссийским выговором чуть побыл и пропал, но если кому и причитался паганиниевский Cannone, так ему. (Невозможно представить, кто ещё способен – не выиграть право взять Пушку в руки, а: заслужить расположение самой Пушки. Вот он был ей в кассу.)