“Я люблю родину. Я очень люблю родину!”

Здесь нет лозунга, одна чуть удивлённая констатация: заглянул в себя, распробовал это свойство и, с убеждением теперь скорее, чем с пониманием причины, высказал узнанное.

(Первые три слова произносятся раздельно и равноударно; во втором предложении главное слово — “очень”.)

Я, вероятно, люблю Мир, как другие любят место, где родились и выросли. Потому что счастье соприсутствия постигает меня в разных, непредвиденных местах; не только дома. И причины я не знаю, как Есенин её не знал.

Когда поезд из Милана достигает станции Арквата Скривия, я невольно встаю, хотя дальше будут сплошь туннели; я смотрю в окно стоя. От остального меня ещё может удержать присутствие посторонних, от этого нет. Так встаёт солдат в присутствии генерала.

Когда поезд на Рим проследовал Сарцану, ничего не произошло. Моё сердце остановилось: моё настоящее сердце.

По пути от Сестри к Сарцане счастье соприсутствия рассеивалось, распылялось, иссякало. И вот… его нету. Меня нет.

(И каким-то образом всё же есть:

«Малоутешительно. Однако
Никаких сомнений: я живу!»)