Рядом растут огромная, раздвоенная, прямая ель и груша в стиле модерн: тонкое, довольно высокое дерево с наобум протягивающим жестом ветвей, облепленных мелкими овальными листьями с острыми носиками, увешанных слишком увесистыми для них плодами.

Ель блестит, когда сквозь неё проходит солнце, гранями иголок: блеск металлический и алмазный. Из ствола сучья торчат почти перпендикулярно и так, что сразу видно древность происхождения: реликт. Глядя снизу, обнаруживаешь сначала густую сеть засохших веточек вокруг ствола, потом, по краям, обилие и свободу зелёного оперения. Так орёл, сидя на земле, расправляет крылья, перетряхивая и топорща свою пёструю роскошь. Зелёная шуба надёжно укрывает главное: ровный ствол, где-то, выше человеческого роста, принимающий форму камертона. И чего только не случается на этой вертикали! Например, оттуда выпархивает до странности большая и тёмная бабочка, которая потом что-то ищет между этой елью и соседней. Например, паук. Например, белка и с запинками летящий от неё вниз, в сушь опавших игл, огрызок шишки. — Тут груша, откликаясь, сбрасывает два плода: гулко, как снаряды. — Ель суха, на земле под ней сухо, на сухой коре в следах отпавших и отрубленных сучьев светятся смоляные сгустки.

Груша, обратив ветви в сторону, не занятую елью, ловит свою порцию солнца по утрам, и когда случается дождь, она пережидает его, как человек, прислонившийся к стене и слегка — не полностью, но всё же — защищённый выступом кровли высоко над головой.

Днём под ветвями движутся сияющие точки насекомых, солнце узкими пучками пробивается между группками листьев, лёгких и застенчивых. — Вечно молодое дерево. Даже в августе его листья светлы.