Вадим Давыдов | ARDET VERBUM

Чем сильнее в рамках демократии элемент представительства, тем больше опасность ее олигархического перерождения. Поэтому, вероятно, должна народиться некая "новая сословность", которая не лишала бы человека его прав в обмен на истинную или мнимую защиту от внешних опасностей (как это делала сословность времен Старого порядка) и не превращала бы эти права в фикцию, как демократия эфемерного равноправия, а предоставляла бы ему возможность самому найти и выбрать те права и обязанности, которые он считает для себя нужными и возможными.

Вопрос, однако, в том, что критерием, по которому определяется принадлежность к сословиям, в традиционном обществе может быть только наследственность - или выдающиеся заслуги: когда-то в Венгрии короли возводили в дворянское достоинство жителей целых деревень, особо отличившихся в боях с турками. Как только в качестве такого критерия начинают предлагать деньги в той или иной форме (разговоры об имущественном цензе на выборах и т.п.), следует помнить: речь идет лишь о форме жесткого классового разграничения. В условиях посткоммунизма, прежде всего в бывшем СССР, это означает окончательное закрепление системы олигархического госкапитализма, сложившегося в последние 20 лет. Многие "успешные" времен Ельцина и Путина с радостью увековечили бы такие порядки, поскольку именно они отвечают их классовым интересам.

Ведь нынешняя постсоветская деловая "элита" как небо от земли далека от какой-либо меритократии, т.к. возникла в результате паразитирования на теле разлагавшейся империи - в тесном союзе с вовремя "перестроившимися" представителями элиты советской. "Жулики и воры" - это не столько политический ярлык, сколько вполне корректное описание способа формирования большей части постсоветских элит. Это, кстати, отличает их от элит раннекапиталистического Запада, которые скорее можно охарактеризовать как симбиоз производителей, торговцев и бандитов - при довольно пассивной роли государства.

Критерии "новой сословности", которой, вероятно, в том или ином виде не избежать, должны быть принципиально другими. Мне не приходит в этой связи в голову ничего, кроме создания децентрализованной системы, в которой иерархии будут множественными и взаимопроникающими. Т.е. такими, когда индивид сможет быть одновременно, скажем, членом органа местного самоуправления, сотрудником некой глобальной сетевой корпорации, гражданином определенного государства (не обязательно того же, на территории которого находится вышеупомянутый орган самоуправления), активистом, к примеру, экологического движения и великим магистром одной из масонских лож :-)

В какой-то мере нечто подобное уже происходит, но совершенно стихийно. Причем сохраняется стремление к унификации иерархий, когда одна или некоторые из них объявляются "главенствующими", определяющими, а остальные - второстепенными. (По старинке к числу "главенствующих" чаще всего относят категорию гражданства и связанную с ней национально-государственную иерархию). Думаю, эта ситуация продержится не очень долго, поскольку число и влиятельность наднациональных структур и институтов непрерывно растет. Правда, массовое сознание приспосабливается к этому процессу очень медленно и по-прежнему жестко ограничено государственной матрицей. А любая сословность воспринимается как воспроизведение под новым соусом "феодальной лестницы", известной по школьным учебникам истории.

Возможно, где-то здесь и зреет один из главных конфликтов нынешнего столетия: между социально-экономическими и политическими схемами, унаследованными от эпохи модерна, и современной реальностью. Для последней характерны две противоположные тенденции - глобализация и децентрализация, когда, с одной стороны, в конкурентной борьбе побеждают наиболее гибкие компании и структуры, организованные по сетевому принципу, а с другой - критически важной для человека становится среда обитания, что определяет его растущий интерес к своим, местным делам и проблемам. Этот конфликт тесно связан с другим, а именно - с тем, с чего я начал: со все более очевидным вырождением традиционной демократии и необходимостью ограничить влияние манипуляторских групп, использующих демократические механизмы в собственных интересах.

"Новая сословность", которая предоставляла бы человеку не некие единые и довольно абстрактные (учитывая политическую практику) права, прописанные во Всеобщей декларации ООН или в конституции конкретного государства, а совокупность разнообразных прав, связанных с положением человека в различных иерархиях, возможно, представляет собой выход из этого тупика. Естественно, о том, как достичь такого положения, надо еще думать и думать - и даже если какие-то шаги в этом направлении будут делаться (скорее всего, увы, стихийно), новых конфликтов тут не избежать. Тем не менее я почти уверен в том, что в ближайшие 15-20 лет, если не раньше, в развитом мире и его ближайших "окрестностях" традиционные (т.е. возникшие в последние примерно два столетия) механизмы распределения власти и собственности придут примерно в такой же упадок, в какой пришли к концу 18 - первой половине 19-го века структуры предыдущего, Старого порядка.

Весь вопрос в том, каким образом отжившее будет отправлено на слом - путем волны революций, как в прошлый раз, или же все-таки путем постепенной трансформации.

1. Диктаторы и население

Прочитал очередную заметку Гуриева (вместе с Цивинским) о долгосрочных экономических последствиях диктатур:

Авторы используют данные по 58 странам Северной и Экваториальной Африки за 1960-2009 гг. Отсеяв все известные факторы, которые влияют на экономический рост и демократические институты, авторы выделили влияние на рост продолжительности нахождения диктатора у власти: каждый дополнительный год диктаторской власти снижает темпы экономического роста в среднем на 0,13% в год.

- и сразу вспомнил про лягушку в медленно нагревающейся воде. Сидит, глупая, пока не сварится, потому что в каждый момент времени лишь чуть-чуть теплее, чем раньше, нет повода выпрыгивать.

Точно так же и диктатуры: их воздействие на общество (всего -0.13% в год!) настолько незаметно, что в каждый момент времени нет никаких причин свергать диктатора. Живем почти так же, как раньше, а что будет со сменой власти, кто его знает. Лучше ничего не менять, по крайней мере, пока есть хлеб в магазинах и тепло в домах. Вот и свергают диктаторов только когда жрать уже нечего, и даже грабежом не очень-то прокормишься.

Обычной чувствительности населения к "ухудшению жизни" недостаточно для успешного сопротивления диктатурам. Требуется нечто большее - "социальная память" о том, к чему в долгосрочном периоде приводят все диктатуры, и привычка противостоять таким диктатурам сразу же при их возникновении. Привычка, вырабатываемая долгой, кровопролитной и хорошо задокументированной историей.

2. Корпорации и документы

Я не случайно написал "хорошо задокументированной". Дело в том, что короля играет свита, на деле любой диктатор - всего лишь персонификация могущественной корпорации (армии, спецслужб, Юнайтед Фрут, не суть важно). Успешно конкурировать с корпорацией может лишь другая корпорация, отдельным людям это не под силу. Но с чего вдруг другим корпорациям начинать бороться против диктатуры?

Корпорации могут писать в своих "социальных миссиях" хоть помощь голодающим неграм, хоть борьбу с выхлопными газами; но реальной целью любой корпорации является выживание в недружественном окружении других корпораций. Наличие в близком окружении "диктатора", то есть супер-корпорации, постепенно подминающей под себя все остальные, - 100% гарантия смерти в долгосрочном периоде. Но как корпорациям об этом узнать? Только из истории, причем из достоверной истории, корпорация (в отличие от людей) мифам не верит, и принимает решения только на основании документов.

Вот почему в зале Совета Дожей в Венеции с 1365 года висит черная занавеска, скрывающая портрет покусившегося на диктаторство дожа Фальера. Вот почему убивающий Цезаря Брут в глазах европейцев - герой, борец за свободу (в отличие от азиатов, для которых он вероломный изменник). Европейские корпорации научились выживать сотни лет назад, и поддерживают свою "социальную память" на должном уровне.

Азиатские же корпорации, лишенные достоверной истории, подобны лягушкам в нагревающейся воде. У них нет способа узнать, чем все кончится, поэтому приходится принимать решения "здесь и сейчас". К чему такие решения приводят, известно: в живых остается только одна супер-корпорация.

3. Свобода

Карго-культ возможен не только в виде строительства соломенных самолетов, но и в виде принятия бумажных конституций. Реальная основа демократии - желание составляющих общество корпораций противостоять диктатурам, бороться за долгосрочное, а не краткосрочное выживание. Отдельные слабые людишки всегда проголосуют как скажет Партия.

Желание противостоять возникает не из параграфов конституций ("значит, я могу?.. нет, вы не можете"), а из миллионов архивных листов, документирующих успешную борьбу предыдущих корпораций. Парадоксальная стратегия - объединяться со слабыми против сильного, а не наоборот, - может быть основана только на железной уверенности в долгосрочной правильности таких действий. Как только уверенность исчезает, корпорация превращается в лягушку.

Свобода отдельного человека - лишь отражение желания корпораций бороться за собственную свободу. Убейте "носителей культуры", закройте архивы - и свобода исчезнет на долгие века.