| Посв. emma_loyЯ пью за московскую слякоть, за "Дягилев", выжженый весь, За в спину вонзившийся локоть, за дымную улицы взвесь. За карканье воронов-джипов, мигающих зло синевой, За трудолюбивых таджиков, и "скорых" пронзительный вой. Я пью за голландские дамбы, и в кадке осётра икру, Я выпил, пожалуй за дам бы, но мне -- не досуг ввечеру. Я пью за кюве из Эльзаса, за жёлтый шартрез травяной, И стенки бокала слезятся абсента зелёной слюной... 08.02.2008 23:13:27 P.S. В ответ на это: http://emma-loy.livejournal.com/676050.html | |
|
| А я всё чаще замечаю
(не-не... из теленовостей),
что бабы каждый год рожают
всё больше маленьких детей.
Всё больше россиян-младенцев
в роддомах какают, кричат...
И в этом личная заслуга
Леонида Ильича.
ЕВПОЧЯ. | |
|
| Нашёл песенку прошлогоднюю.
FUCK ALL THESE KOOKS
Tribute to John.
Слабым духом нужны подпорки
Для нестабильной подкорки.
На чьей стороне -- им всё равно,
Лишь бы за них было всё решено.
Тёмные, светлые, левые, правые --
Слабые, слабые, слабые, слабые.
Бог даровал им право решать,
Твари предпочитают дрожать.
Bagism, Shagism, Dragism, Madism,
This-ism, that-ism, ism, ism, ism.
Blah-blah-бля-бля-бля...
All we are saying -- fuck all these kooks.
08.12.2007 11:57:16 | |
|
| Хулиганско-провокационная баллада
Шёл мужик по улице в местный магазин,
из дворов наперерез выбежал грузин,
голова обвязана, кровь на рукаве,
много таких бегает по ночной Москве.
А за тем грузином -- несколько других,
пятеро обдолбаных, пятеро бухих,
все они с ножами, все они орут,
все они по улице по ночной бегут.
Тут из-за угла -- часы двенадцать бьют,
в оранжевых жилетах таджики водку пьют,
все они с лопатами, острые края,
теперь она такая, родина моя.
Говорит с акцентом пожилой таджик:
-- Выпей с нами водки, дорогой мужик,
за Москву родную, за семью твою,
а не хочешь выпить, я тебя убью.
Говорят грузины хором, как один:
-- Выпей с нами водки, добрый гражданин,
мы от всей души водку предлагаем,
а если нас обидишь, сразу убиваем.
Спрятался мужик за дуба чёрный ствол,
вынул из кармана он короткоствол,
расстрелял таджиков, расстрелял грузин,
и пошёл своей дорогой в местный магазин.
10.01.2008 4:51:23 | |
|
| О Пушкин! "Наше всё", сказал Григорьев...
О Пушкине написана примерно треть тайги,
С младых ногтей -- Русалка, Лукоморье,
Онегин... А вокруг -- враги.
Когда бы смог прикольщик-бес собрать
Всех, в городах стоящих, истуканов рать,
В цилиндрах, бакенбардах и крылатках,
В портах со штрипками, в перчатках,
Их столько будет, что помилуй Бог!
Куда там терракотовым китайцам,
Вон, памятники ставят даже зайцу,
Что от Сенатской и острога уберёг.
В морях железные левиафаны
Названьем "Пушкин" украшают свои туши,
Библиотеки, города, и даже страны --
Ведь "Эфиопия" по-эфиопски значит "Пушкин".
И астероид "Пушкин" (средней массы)
Длит меж Юпитером и карлой Марсом
Свой эллиптический неугомонный бег...
А Пушкин был обычный человек.
13.01.2008 11:32:47 | |
|
| Мы -- Борцы за Мир.
Нам нужен Мир.
Миру нужен мир.
Нам нужен Мир.
Мир обречён на войны,
Война и мир -- как ночь и день,
Как инь и янь, как свет и тень,
Нам хорошо -- нам больно.
Солдат не хочет воевать,
Когда война в разгаре.
Герой не против пострелять,
В уютном сидя баре.
Мир есть усталось воевать.
Мир есть к войне приготовление.
От мира наступает утомление,
И начинает мир маршировать.
Чем дольше длятся мира времена,
Тем привлекательнее выглядит война.
И начинает мир маршировать,
И воевать, и воевать, и воевать...
А мы -- Борцы за Мир!
Нам нужен Мир!
Миру нужен мир!
Нам нужен Мир. | |
|
| Я всегда любил рассматривать дома,
блочные огромные дома,
а особенно -- когда зима,
а особенно, когда дома новы,
когда въехали в них только что жильцы,
и балконы ещё не захламлены
и различья между ними не видны.
Монолитные, безликие дома,
добавляла им безликости зима.
Я стоял, или садился на качель
в час закатный, когда сумерки сгущались,
и по очереди лампочки включались,
загорались в окнах сквозь метель,
из-за штор и занавесок разные,
разноцветные, разнообразные.
Я включал воображение,
представляя -- кто сейчас живёт за окнами,
и всегда казалось, что хорошие
люди там, весёлые и добрые,
что за окнами проходит жизнь прекрасная
разноцветная, разнообразная.
* * *
Я всегда лежал на верхней полке,
потому что не любил лежать внизу,
и смотрел на пробегающие ёлки,
на заборы, реки, пашни, крыши,
на кюветы, переезды и машины,
на перроны, на которых точно мыши
суетились женщины, мужчины,
и какие-то другие человечки,
отпечатываясь мигом и навеки
пропадая с глаз моих долой.
Я глазел, и рано или поздно
ночь включала многочисленные звёзды,
и мне звёзды были ни к чему:
как из пепелища угольки,
я выхватывал из мрака огоньки,
одинокие, и гроздья, и созвездия --
когда мимо проезжали города,
волшебством манящие всегда,
очаровывающие тем, что ты не там
и никак сейчас не оказаться в них,
разве прыгнуть в ночь на всём ходу --
чтобы разглядеть в упор звезду...
Я всегда любил рассматривать дома,
но и это не свело меня с ума. | |
|
| К выборам
Он был демократ либеральный,
она -- коммунистова дочь,
но секас горячий оральный
их связывал целую ночь...
А утром они разругались,
сказала она -- ты гандон!
И гордо ушла на собранье,
а он улетел в Вашингтон.
Она на груди у парторга
рыдала четыре часа,
и гладил Геннадий Андреич
рукою её волоса.
А он в кабинете куратора
плача, зубами скрипел,
и госдеповский добрый куратор
ему колыбельную пел:
Shit happens, little Harry,
shit happens when you lie,
so hash, dear li'l Harry,
and stop ya fuckin' cry... | |
|
| Я сподобился перевести стихотворение Киплинга The Boots, потому что мне не нравятся существующие переводы:
ПЕХОТНЫЕ КОЛОННЫ (БОТИНКИ)
Мы раз-два, раз-два -- мы идём по Африке --
Раз-два, раз-два -- мы идём по Африке --
(Бац-бац-бац-бац -- лишь ботинки вверх да вниз!)
Но никуда не уйти от войны!
Восемь-шесть-двенадцать-три -- нынче 29 миль --
Три-четыре-двадцать пять -- 32 вчера в пути --
(Бац-бац-бац-бац -- лишь ботинки вверх да вниз)
Но никуда не уйти от войны!
Нет-нет-нет-нет -- лучше не смотри вперёд.
(Бац-бац-бац-бац -- лишь ботинки вверх да вниз);
Нас-нас-нас-нас -- сводит топот их с ума,
И никуда не уйти от войны!
Ты-ты-ты-ты -- пробуй думать о другом --
О мой Бог, ты -- помоги не спятить мне!
(Бац-бац-бац-бац -- лишь ботинки вверх да вниз!)
Но никуда не уйти от войны!
Счёт-счёт-счёт-счёт -- сколько в патронташе пуль.
Если заснёшь -- рота по тебе пройдёт!
(Бац-бац-бац-бац -- лишь ботинки вверх да вниз)
Но никуда не уйти от войны!
Мы всё снесём -- голод, жажду, недосып,
Лишь бы не зреть вечной суеты шагов --
Бац-бац-бац-бац -- лишь ботинки вверх да вниз,
И никуда не уйти от войны!
День плох, да всё ж -- вместе с ротой ты идёшь
Но всю ночь бред -- сорок миллионов раз
Бац-бац-бац-бац -- лишь ботинки вверх да вниз,
Но никуда не уйти от войны!
Я шёл сквозь ад -- шесть недель, и поручусь:
Там нет огня -- нету мрака и чертей,
Бац-бац-бац-бац -- лишь ботинки вверх да вниз,
И никуда не уйти от войны!
===========
Infantry Columns (Boots)
We’re foot — slog — slog — slog — sloggin’ over Africa —
Foot — foot — foot — foot — sloggin’ over Africa —
(Boots — boots — boots — boots — movin’ up and down again!)
There’s no discharge in the war!
Seven — six — eleven — five — nine-an’-twenty mile to-day —
Four — eleven — seventeen — thirty-two the day before —
(Boots — boots — boots — boots — movin’ up and down again!)
There’s no discharge in the war!
Don’t - don’t - don’t - don’t - look at what’s in front of you.
(Boots - boots - boots - boots - movin’ up an’ down again);
Men - men - men - men - men go mad with watchin’ em,
An’ there’s no discharge in the war!
Try - try - try - try - to think o’ something different -
Oh - my - God - keep - me from goin’ lunatic!
(Boots - boots - boots - boots - movin’ up an’ down again!)
There’s no discharge in the war!
Count - count - count - count - the bullets in the bandoliers.
If - your - eyes - drop - they will get atop o’ you!
(Boots - boots - boots - boots - movin’ up and down again) -
There’s no discharge in the war!
We — can — stick — out — ’unger, thirst, an’ weariness,
But — not — not — not — not the chronic sight of ’em —
Boot — boots — boots — boots — movin’ up an’ down again,
An’ there’s no discharge in the war!
’Taint — so — bad — by — day because o’ company,
But night — brings — long — strings — o’ forty thousand million
Boots — boots — boots — boots — movin’ up an’ down again.
There’s no discharge in the war!
I — ’ave — marched — six — weeks in ’Ell an’ certify
It — is — not — fire — devils, dark, or anything,
But boots — boots — boots — boots — movin’ up an’ down again,
An’ there’s no discharge in the war!
(R. Kipling) | |
|
| Это он, это он,
Ленинградский Почтальон
с толстой сумкой, весь небрит
дважды он всегда звонит
если не откроешь двери
притворишься, что нет дома
с помощью стального лома
он прибегнет к крайней мере
с правой наотмашь руки
ломом вышибет замки
левой схватит за одежду
всякую убив надежду.
и потащит за собой
на погибель и убой
в лесопарк через дорогу,
обязательно за ногу... | |
|
| Адекватному живётся тяжко --
спрос суров, попробуй забалуй,
нету никакой ему поблажки,
сплоховал -- подохнешь на колу.
К адекватному сей мир изрядно строг,
лыко каждое в строку и между строк,
С адекватного всем нужен прок,
а с дурака -- хотя бы шерсти клок.
Быть неадекватным хорошо,
порешь чушь -- глаза все закрывают
и так понимающе кивают:
дескать, всё в порядке, жги ещё.
Шутишь пошло, невпопад гогочешь --
в дупель пьян, подрался -- не беда...
Ведь неадекватен, что ты хочешь?
Хорошо, хоть адекватен иногда. | |
|
| На экране моём программа одна:
я смотрю мир на экране окна --
люди проходят, деревья растут,
едут машины, сирени цветут,
в небе маячит башенный кран,
птицы летят из полуденных стран...
А когда я иллюзией сыт становлюсь,
отхожу от окна и в реальность валюсь --
включаюсь в компьютер, смотрю на экран. | |
|
| Мы мыли золото в горах калифорнийских,
Не привыкать нам к тяжкому труду,
С утра до вечера мы горбились в приисках,
С утра до вечера мы щупали руду.
Я после этого проехал шар земной,
Но цен с тех пор не видывал я злей --
В Помоне за кирку давали четвертной,
и за лопату брали сто рублей!..
Нас было четверо парнишек молодых,
Казаки трое, а другой из староверов,
Мы наняли индейцев, навьючили гнедых,
И зарядили восемь револьверов.
Через неделю минуло семь дней,
Разбили лагерь, принялись за дело, --
И золото ярчайшим из огней
На пальцах наших тускло заблестело.
Нас этот блеск надолго ослепил,
Двенадцать лет, все молодые годы,
Тянули жилы мы свои из горных жил,
Перетирая пальцами породы.
И вот теперь я -- знатный скотовод.
Моих быков стада неисчислимы,
Я -- земледелец и животновод,
Мои вокруг холмы, леса, долины.
А у тебя десяток кораблей
С Аляски возит шкурки до Кантона...
Для нас теперь с тобою сто рублей --
Как сто рублей для нас тогда, в Помоне.
Мы мыли золото в горах калифорнийских,
Не привыкать нам к тяжкому труду,
С утра до вечера мы горбились в приисках,
С утра до вечера мы щупали руду. | |
|
| 0.
Я у дедушки. Я у бабушки.
Я есть несъедобный ядовитый колобок.
Гипсом скованный, йодом благоухающий.
(А через две недели вышли
скрепки, фитили и жилы,
и прочие внедрённые какашки).
Кайф.
1.
Когда понимаешь, что сейчас ты есть как есть,
это пять, это yes, это жесть.
Когда толчётся любое притворство в крошево,
остаётся сама жизнь.
Уже познав, что не все люди хорошие,
на какое-то время снова веришь в это
без остатка, как маме детским летом.
Если это не счастье, то счастья нет в жизни.
2.
Самолёт гудит невидим,
хлещет жесть небес бичом:
это МиГ-21,
обычное дело, боевая учёба.
Другой самолёт кружит --
пассажирский,
жуком в облаках жужжит.
А я в ожидании вечера
сочным июльским днём
лежу в раскладушке
средь пыльной ботвы.
Душно, увы.
Рядом вкусная раскоряка --
вишня постарше меня,
подальше кислая слива,
за нею сортир деревянный;
теплица, безумные куры,
поленница, пёс,
кладовая и дом,
двор, виноградный покров,
ящик почтовый, забор и скамейка,
улица: ни фонаря, ни аптеки.
3.
В доме каком-то соседском
"подмосковные вечера",
позывные, потом "пип-пип-пип"...
"В Петропавловске-Камчатском --
полночь".
4.
Солнце, жужжание жуков и самолётов,
манящий шум поездов,
зов роботов-электровозов --
запах креозота зовёт.
Когда наваливается темнота,
налегает звёздная ночь,
хочется, чтобы скорей стало завтра:
так много дел нужно сделать завтра...
5.
...вот и кончается день
как всегда, как и жизнь
когда-нибудь кончится ночью.
Улыбнётся луна,
звёзды сложатся в надпись:
"Уровень 2".
А тогда за столом два десятка людей,
и соседи, и гости, и предков весёлые тени,
"оренбуржский пуховый платок",
все пьют чай и вино,
все поют, и всё даром,
и никто не уходит обижен.
6.
Лёжа в сладкопахнущей постели,
спиной в комнату,
представляю, что я не здесь.
Уже не храбрый мангуст Рики-Тики-тави,
или отважный Торопун-Карапун,
а отважный Покрышкин,
и храбрый Иван Кожедуб.
Стена перед взором,
на стене развиваются битвы и подвиги.
Лунные тени -- лучшие краски.
Сказки, мечты -- словно корни
вы между мной и моею землёй.
7.
Детство никуда не уходит,
пока ты остаёшься в себе.
"Те" города -- это те города,
где мы сейчас пребываем.
Просто у детства меняются имена,
как у нашей страны --
то Советский Союз, то Россия.
А по сути всё это Родина:
неизменная переменная. | |
|
| Бьётся рыба об лёд -- и никак не пробьётся.
Бьётся муха в стекло -- и никак не пробьётся.
Бьётся оземь челом человек -- и никак не пробьётся.
Бьётся время в часах -- и никак не пробьётся.
Вьётся в топке огонь, вьётся дым из трубы, вьётся плач в небесах, и верёвочка вьётся.
Бьётся в топке огонь как олень --
Это время сгорает во мне.
Рыба вьётся юлой в полынье --
Это я коченею в огне.
Ночь за днём, день за ночью идёт,
День-деньской день -- динь-дон языком...
И не спрашивай, бьёт он по ком:
По тебе этот колокол бьёт.
Бьётся рыба об лёд -- словно муха в стекло,
бьётся муха в стекло -- бьётся рыба об лёд,
бьёт челом человек -- словно время в часах,
бьётся время в часах -- как челом человек.
Бьётся рыба об лёд -- как очнувшись в гробу, бьётся мнимый покойник.
Бьётся муха в стекло -- разбивает чело и падает на подоконник.
Бьётся оземь челом человек -- в ожидании чуда с небес.
Бьётся время в часах -- сколько вечности ждать до чудес. | |
|
|
По первому свету
на велосипедах кряхтящих
мы с дедом неспешно движемся к ставу
по черным дорогам,
мимо аэродрома
и спящих домов.
Не лают собаки,
ни стука,
ни скрипа,
лишь птицы спросонья поют.
Вода чуть рябит,
щетиной торчат камыши,
на том берегу мужичок лезет в лодку,
резиной по каменным крошкам шурша,
а мы на бревне восседаем бок о бок,
друг друга своим согревая теплом.
Дед курит,
поплавки неподвижны,
ждём.
| |
|
| Невероятный факт, но это правда --
у женщин нету бакенбард.
И, значит, им неведома бравада.
И незнаком военный им азарт.
Парад -- ослеплены мы блеском стали,
и громом меди мы оглушены.
Звенят награды -- ордена, медали,
ряды солдат красивы и стройны.
Чеканят шаг гвардейцы-офицеры
под барабанный безумолчный бой...
А женщины болтают про премьеры,
про моды и, конечно, про любовь.
Невероятный факт, но это правда --
у женщин нету бакенбард.
И, значит, им неведома бравада.
И незнаком военный им азарт. | |
|
|
Целую всех девчонок! С праздником, дорогие подруги.
* * *
Жила-была девочка Надя,
ненавидела надевать колготки,
а я просил: -- надень-ка,
Наденька (ну смешно ведь!)...
И не обижалась Надя,
она понимала, что на день
день не приходится, всяко
в жизни бывает, однако.
Как хорошо, что Надей
был я однажды найден
(или найдён?)... не будем
в праздник плясать от буден.
И вот, я зашёл с бубен --
(ну не было просто хода),
бил я ритмично в бубен,
и подоспела кода.
Жила-была девочка Надя,
живёт она где-то с кем-то,
жжёт палочки белые "кента"
в какой-нибудь там Канаде.
Живёт она где-то как-то,
хорошая девочка Надя,
мой бубен чуть сбился с такта --
но поправлять не надо. | |
|
|
Все знают о том, что душа -- это shadow of Jah,
а мне лишь сегодня об этом сказал мой гуру --
мы играли в буру, и он слишком дерзко двинул туру.
Я взялся за ум, и сделал вот так: зум-зум-зум-зум.
Я так устал, я, возможно, умру, я ненавижу эту игру,
А всё потому, что я сделал себе зум-зум-зум-зум...
Зум-зум-зум-зум -- пой, риханотрепан,
зум-зум-зум-зум -- звучи, сверлоструг,
это значит, мой друг, что суммою сумм
будет только зум-зум-зум-зум.
Я когда-то пел всё, я когда-то пил всё, а теперь я курю и молчу,
только пальцы по бубну скребут -- зум-зум-зум-зум
Я сейчас отдышусь, я себя полечу, а потом я взлечу и спою, что хочу,
и эта песня будет, конечно, зум-зум-зум-зум.
Зум-зум-зум-зум -- пой, риханотрепан,
зум-зум-зум-зум -- звучи, сверлоструг,
это значит, мой друг, что суммою сумм
будет только зум-зум-зум-зум. - Tags:
Стихипесни
- Music:Гребенщиков -- Зум-зум-зум-зум
| |
|
| Жил в Картвелии прекрасной юный витязь, полный скверны.
Был горячий,шаловливый, и с глазами дикой серны.
Все соблазны он с порога отвергал вообще любые,
ибо жаждал одного он — колотить понты тупые.
Не нужны ему ни перси, ни ланиты, и ни очи,
Круглосуточно понтами юный витязь озабочен.
Поутру, лишь солнце встанет, первый зазвенит мобильник,
Он выходит и понтами поливает всех обильно,
Распаляется, пылает — прикурить цигарку впору...
А народ его с тоскою смотрит из ущелья вгору.
Витязь, слышишь, не пора ли хоть чуток тебе остынуть?
Коль народ твой плачет, витязь, что за толк в твоей гордыне? | |
|
| |