Это было в конце восьмидесятых годов прошлого века, когда люди черпали мудрость из толстых журналов, пожирая каждый новый номер от корки до корки, после чего садились на стул в кухне и потрясённо качали головами, приговаривая: "вот оно как!". Когда люди брали отпуска за свой счёт, или просто прогуливали работу, припадали к телевизорам, и часами глядя прямые трансляции заседаний 19 партконференции, а потом и первого съезда народных депутатов РСФСР.

В те времена было модно гнобить всё советское -- начиная от дедушки Ленина, и заканчивая парковыми скульптурами. Особенно доставалось девушкам с вёслами -- обычно стояли в парках такие, наряду с пионерами. Девушки были разные, и остряки высмеивали их дородность и несуразность, забывая, что и живые девушки далеко не все красавицы, чего уж требовать от гипсовых. А пионеры -- что пионеры. Они стояли в тюбетейках и в гольфах, сжимая в ручонках горны с бубнами, или то были барабаны -- всё поросло травой забвенья.

Наступала ночь. Начинали перекличку многочисленные городовые ильичи. Сперва зычно перекрякивались районные, потом вступали в общий хор локальные. Ростовые скульптуры нетерпеливо подпрыгивали на постаментах, а головы молчаливо и презрительно на это взирали -- у голов ног не было, и довольствовались они малым -- поедали букеты, изредка приносимые им сердобольными общественниками. "Ненавижу гвоздики" -- читалось в глазах каждой головы. А ростовые, дождавшись окончания переклички, спрыгивали наземь, и кто заложив руку в пройму жилетки, кто помахивая кепарём, а кто восторженно тараня небо воздетою рукой, вприпрыжку передвигались к пивбарам, задние двери которых были уже предупредительно раскрыты, а на столах стояло добротные гипсовые кружки с превосходным портландским.

Затем наступал черёд пионеров. Пионеры беспечно бросали горны, гурьбой мчались, само собой, к Пионерским прудам. Гулко и дробно стучали об землю их скульптурные пятки, когда они в темноте неслись с нечеловеческой скоростью по безлюдным тёмным аллеям. Иногда заблудший пьяница, или потерявшаяся во времени влюблённая пара в ужасе застывали, глядя на проносящихся мимо быстрых мальчишей, от скорости размазанных в ночи, а от ночного света серых. Патриаршие пруды потому и переименовали во время оно в Пионерские, ибо скульптур патриархов в парках не ставили.

А вот гипсовые девушки, сложив вёсла в аккуратную пирамиду, бежали вовсе не в Новодевичий монастырь, как можно было предположить, они со всей столицы тайными ходами спускались в тоннели метрополитена. Боязливо прятались в технологических нишах путевые обходчики, когда тяжёлой поступью гипсовые девушки проходили мимо. Все они шли в одном направлении -- на Площадь Революции. Станция на ночь закрывалась, чтобы люди не видали -- что вытворяет там скульптурный ансамбль.

Ночь быстро проходила, покачиваясь и теперь уже не спеша, ильичи возвращались к своим постаментам, с трудом взлезали на них и, сладко позёвывая, засыпали в предписанных позах. Шустро прибегали пионеры, расхватывали свои причиндалы, брели в предрассветной сероте уставшие девушки. На всё это взирали с родительской заботой Колхозница и Рабочий -- они всё видели, по всей столице.

Сколько лет они простояли на одном месте! Но вот пришла пора, пропали и они.