В наших фильмах про белых офицеров смакуют выражение “Честь имею!” которым в вышеуказанных телешедеврах щеголяют вышеуказанные персонажи. Что, по мнению авторов, свидетельствует о их высоком благородстве и, соответственно, высоком нравственном уровне. Не зря же они честь имеют (Так и хочется добавить: “во все дыры”).
Так вот, наши полуграмотные идеолухи не читали русскую классику. А если бы читали, то наверняка знали бы, что в те времена честь имели не как таковою автономно от собеседника, а именно в приложении к собеседнику. Тоесть, это собеседник оказывает честь говорящему эту фразу своей беседой с ним.
“Имею честь вам покорнейше доложить...” “Честь имею заявить Вашему превосходительству...” “за сим имею честь откланяться...”
Ну и так далее. Такова была общепринятая форма обращения к более высокому чину. Ну и в последствии форма вежливости и почтения к собеседнику не зависимо от чина.
А вот бросить собеседнику оборванную фразу “Честь имею...!” повернуться, щёлкнув каблуками и уйти, это было проявление неуважения на грани прямого оскорбления. За это иногда и на дуэль вызывали.
Так что в наших телесериалах все “их благородия” законченные хамы с точки зрения этикета той эпохи, которую они взялись отображать.
– Честь имею…
Ему выносят на блюдце рюмку водки и серебряный рубль. Городовой берет целковый, благодарствует и пьет за наше здоровье. Мы смотрим ему в рот. Крякнув, городовой замирает, предаваясь внутреннему созерцанию, словно прислушиваясь, как вливается водка в его полицейский желудок. Затем он опять щелкает каблуками и прикладывает руку к козырьку.
– Зачем это он? – шепотом интересуется Оська.
– Это он отдает нам честь, – поясняю я. – Помнишь, когда он вошел сначала, он сказал: «Имею честь»? А теперь он ее отдает нам.
– За рубль? – спрашивает Оська. Городовой смущен.
– Вы что тут торчите, архаровцы? – раздается бас отца.
– Папа, – кричит Оська, – а нам тут полицейский честь отдал за рубль!