также о гностиках, о христианах и о Платоне.

Как узнать Благо, если ты о нем ничего не знаешь? Видимо, необходимо сначала признаться себе в незнании. Ведь и по легенде истории знание об отсутствии знания сначала пришло Сократу, через него Платону, который тем был подвигнут уже к высшему знанию. У обычного человека тоже эти моменты разнесены. Прежде тебя нечто торкает, Дух ли нисходит или получаешь инсайт, а потом только, буде благоприятно длиться течение вещей, появляется неудержимая потребность к поиску Истины. Это и стали называть пробуждением - наверное, после того, как среди гностиков и ранних христиан распространилась метафора сна.

Спасение человека — в пробуждении от сна, а сон — это земная жизнь, полная страданий. Спасение в том, чтобы осознать себя единосущным миру небесной Плеромы. Эти идеи, разительно напоминающие греко-индийскую мистику, по самому своему существу глубоко чужды апостольскому преданию о Христе.

Почему именно сон, более-менее понятно. А совпало с массовым выходом человека из мифа, который очень легко трактовать как сон личности, отождествляющей себя полностью с окружающим миром. Нужно сказать, что в первые века все и крутилось вперемешку, поэтому отличать в те времена гностиков от христиан исследователям трудно. Валентиане хороший пример, их ныне относят и к тем, и к другим. Попробуем  разобраться. 

Несмотря на разнообразие гностических учений, для гностиков в целом характерно отрицание нашего мира как чего-то дурного. Мир гностиков это зло, от которого необходимо поскорее избавиться. Валентиане тоже относились к миру нигилистически, считая его неполноценной иллюзией. Но если мир — иллюзия, лишь страшный сон, полный страданий, то пробуждение от такого сна это есть осознание дурной природы происходящего в миру. То есть, мир сам, как сон, дурен. 

А вот у Платона совершенно иное видение мира. Вспомним его знаменитую притчу о пещере. Закованные в пещере узники знают одни только тени, они тоже как бы пребывают во сне. Но освобожденные - видят костер, других людей, и выход из пещеры в прекрасный мир. Итак, если сон мира теней уподобить рутине, то пробуждением будет возвращение к радости творения во всей его полноте.  

Да, и там, и там речь идет о неведении Истины. Но если «чада премудрости» полагались в ее познании на прямой путь - устремленный непосредственно к Божеству, минуя "жалкий мир материи", то Платон, наученный абсурдом элеатов, которые тоже считали материальный мир призрачным, отчетливо понимал наивность такого подхода. Солнце помогает изучать мир, но оно же и ослепляет.

И дабы не впасть в логический абсурд и не заплутать на пути к Богу,  он заключил, что и вещи истинно существуют, и их всевозможные тени, в том числе в наших умах, и что существуют они не случайно, а являются порождением одной и той же Истины - во благо ее, Истины, бытия вместе с нами, тем самым, во благо наше. Так что пробуждение в их различении, а путь к Истине неизбежно тернист. Нельзя  на пути к единственной Истине отрешаться от многого в бытии, и от иного существующего тоже отключаться умом далеко не всегда разумно.

В общем, Платон был материалист, он первым обнаружил онтологическую необходимость множественного материального мира, и сделал это безупречно логически. И не этим ли – признанием материального бытия – объясняется, почему "идеалист" Платон так настойчиво проектировал не царство небесное, но для людей государство. Он не гнушался и актуальной политики. Еще он был настоящий спортсмен. (Почти фашист, как ни крути.)

Итак, дурной природой материального мира сон гностиков в корне отличается от платоновской онтологии Блага. Поэтому тесная увязка гностицизма с ранним христианством, которое в результате размышлений отцов стало, чтоб ни говорили, по сути своей платоничным, мне кажется весьма сомнительной. Слишком разные мировоззрения. Гностицизм по отношению к христианству можно понимать только как ересь, ни в коем случае не как этап его становления.

Христианство вовсе не отрицает вещный мир, Божье творение, но формулирует нам правильные приоритеты. "Прекрасная гробница" ап. Павла ясная метафора. Ведь мы, действительно, "заключены". И об этом нельзя забывать, поскольку, чтобы выбраться, необходимо "гробницу" ту хорошенько узнать. Однако ж, она прекрасна! Да, "мир во зле лежит". Поэтому нужно учиться отличать добро от зла, над чем и Платон упорно трудился. Но не "мир - зло". Разница. 

Недавно Тугодум напомнил историю об отшельнике, Макарии Египетском, на которого "навесили" чужую  деточку. Он же от мира не убежал. Напротив, стал работать, кормить ребенка. А ведь мог пропасть из мира, даром что ли отшельник, да и убежал же он, в конце концов, от благодарностей в Скит. Но преподобный Макарий дал пример истинно христианского поведения на избранном им пути. А вот сам этот путь не так что б главный... возможен лишь.

С этим, кстати, и сложности - не в обилии путей спасения, но в придании видимости общности очень частным или очень узким, когда некоторые адепты и «школы», в общем, христианские, желают пробиваться к Истине напролом. Конечно, это в буквальном смысле дело техники, эксперимента, но людей запутывает и создает ложное впечатление обязательности отрешенности от мирских забот для спасения и о примате в православии иррационального над рациональным.

Но у Платона с кафолическим христианством нет неразрешимых противоречий, есть недопонимание и оговор. Примечательно, что и сам Платон до сих пор известен более как мистик, идеалист. Чем не гуру для христиан-отшельников? Что-что, а уж путешествовать по наднебесным высотам он умел, дай Бог каждому... Вот и надо бы Платона вернуть православию, тем развязав маленький узелок в большой путанице, но, может, и главный.

Вывод: истинный гнозис, академический, оказался в руках не гностиков, а ортодоксов. И он еще далеко не раскрыт... устали, видимо, ручки. Была б моя воля, заварил бы реформу. Ибо насущная необходимость нашего русского бытия заключается в том, чтобы от гностической заразы окончательно очистить православие. Хотя бы это. Русским мыслителям вызов, всем прочим - почет.

Стало быть, не до конца пробудились.