Отчасти навеяно диспутом между Р.Докинзом и Ф.Коллинзом. Ну, Докинз не устает транслировать свои примитивизмы в массы. И делает он это с такой энергией и так давно, что, похоже,  не столько уже себя выражает, сколько  распространенные мнения. Например, такое: Для меня не имеет значения даже вопрос, который вы задаете. Добро и зло - я не верю в существование того, что некоторые называют добром или злом. Я думаю, что, бывает, хорошие вещи, случаются, а, бывает, и плохие вещи случаются. Хоть стой, хоть падай. Видимо, он хорошо понимает, что такое хорошо, а что такое плохо, ибо наверняка представляет, что вокруг него случается. А в общем, этим занимается этика, оперирующая понятиями как раз о добре и зле. Коллинз там тоже хорош. Из его слов создается впечатление, что отличительным признаком религии является… «моральный закон». Мне это все категорически не нравится, поэтому-посему я и решил штришками обозначить по этому поводу свою позицию, представляя, впрочем, как оно может выглядеть со стороны... 

Начну в религиозном дискурсе. Если бы бог творил и благо, и зло, то они были бы объективны, и нам бы тогда вообще не стоило по этому поводу переживать, а следовало все принимать, как оно происходит. Известно, что на это счет были разные мнения, но в нашей культуре победила, и обоснованно, линия Платона, когда-то заявившего твердо:  «Мы не одобрим, если кто скажет, что Афина и Зевс побудили Пандара нарушить клятвы и договоры». Ибо «бог — причина не всего, а только блага». Поэтому следует полагать, что и способность к различению добра и зла нам богом дана не случайно, но, например, для того, чтобы мы узнавали и чтобы постепенно все лучше понимали его.

Поскольку люди сотворены свободными, то они ошибаются - люди творят не только добро, но и зло. Наша свобода – зло? Нет, поскольку только она позволяет нам обходить стороной то, что называется «злом природы». В точном значении это никакое не зло, конечно, это обычные эксцессы развития неживой материи, ибо разрушение сопровождает всякое созидание, а неживая природа созидательна тоже. Но для человека природные катаклизмы  могут обернуться последствиями неприятными и даже непоправимыми. Поэтому бог создал людей свободными, дабы они смогли научиться избегать это неизбежное «зло» и чтобы не пропали среди «дикой природы». И ведь научаемся постепенно. А все настоящее зло мира происходит от нашего недостаточного умения пользоваться свободой. Что ж, как гласит христианская традиция, с самого начала человек совершил роковую ошибку, ну и повредился слегка. Утрачена былая гармония его бытия. А сам человек оказался в одиночестве между природой и богом - ни то, ни се. Поэтому мы плохо, очень плохо пока понимаем не то что бога - природу, наши смыслы замутнены грехом, отсюда и наши страдания, а не потому что кто-то норовит причинить людям зло. Как изящно сформулировал Августин: “Когда безгрешные счастливы, вселенная совершенна; но и когда грешники несчастны, вселенная совершенна ничуть не меньше”.

И вот что теперь я хочу сказать, как бы ни противоречиво это не прозвучало. Не стоит буквально понимать, что бог – это благо, проводить тождество бог=благо. Хотя об этом  нередко приходится слышать, следует понимать, что представления о благе и о боге это наши самые общие представления, к которым мы приходим (или можем придти) в результате совершенно независимых умозаключений.

Бог – человек – Благо.

В религиозном мировоззрении часто эти представления стараются совместить, выводя из религиозного учения даже соображения о благе ad hoc, часто при этом оправдывая всевозможные страдания людей и, вообще, неудобства текущего обустройства жизни. Возможен иной подход, когда на основе общих этических представлений строится псевдорелигиозное учение или существующая традиция слегка подправляется, что является распространенным мотивом церковного реформаторства. Наконец, этика и религия могут существовать относительно независимо, лишь подпитывая друг друга подходящими положениями, пытаясь найти в другом себе обоснования, но в целом  развиваясь  исключительно собственными резонами. Разумеется, то идеал. Как правило, в жизни все перемешано.

И это неудивительно, поскольку между этикой и религией есть немалое родство, ведь свои рациональные построения они строят на том, что в самом общем смысле можно назвать откровением ума - мистическое ли оно, интуитивное ли, не важно. Право, почему советуются с авторитетным человеком в этических вопросах? И он вдруг убежденно говорит, что это хорошо, а это плохо. Опыт? Несомненно, но ведь такие личности есть и среди молодых. Скорее, опыт сказывается в том, что мудреца надо послушать. И, конечно, он не вычисляет баланс добра и зла и не просчитывает последствия. Нет, ему всего лишь так «кажется». Однако ему верят, и правильно делают. А потом, разумеется, можно поискать и рационально обоснование, которое тоже часто находят, добавляя убедительности в собственное оправдание.

Однако между этикой и религией можно усмотреть и принципиальную разницу. Этика учит человека, как вести себя в этом мире адекватно цели существования человека, исходя из представления людей о самих себе и о благе как желанной цели. А религия, если быть честным, не для этого мира. Религия готовит к смерти. Она учит человека иному бытию как возвращению к своему началу, основываясь на представлении о боге как таком всеобщем начале. То есть, в религии важно, прежде всего, онтологическое знание, раскрывающее обустройство всего мироздания, а не только мира, знакомого человеку. 

Цель и начало взаимозаменяемы, что известно со времен Аристотеля. Акценты разные. Грош цена религии, которая не открывает человеку, откуда мы и почему. При этом, конечно, она показывает человеку и его главную цель, в соответствии с которой следует судить о добре и зле. Грош цена этике, которая не объясняет, зачем и ради чего следует поступать так или иначе. При этом, конечно, она ищет обоснования правильным поступкам в истоках природы и самого человека. Итак, хотя этику можно выводить из религии, а религию начинать строить на этических соображениях, религия несводима к этическому, а этика – к религиозному. Это про разное.

Что четко видно у Платона. Казалось бы, этика Платона фундирована его онтологией, в ней укоренена. Поэтому, если эту онтологию нагрузить религиозным смыслом, что возможно, то и этика получается религиозной. Но все не так просто. Да, платоновская этика строится поверх онтологии, логически из нее вытекая. Поэтому можно проследить движение мысли в понятиях, фактически, от бога к благу. Но это же означает, что мыслим и обратный путь – от этики к онтологии, или от блага к богу. И, поскольку, оба эти понятия  являются предельными, то можно сказать, конечно, что они сливаются в бесконечности. Тогда благо и бог это одно. Однако «тогда» здесь ключевое слово. Именно только тогда мы сможем говорить со всей убедительностью о достижении божественного блага или благого бога, когда мы пройдем всю дорогу – или к благу, или к богу. Пока же эти выражения стоит понимать лишь метафорически, то есть, как перенесение свойств одного (нами плохо понятного) на другое (нами не менее плохо понятое).

А почему Платон разделил эти дороги? Казалось бы, топай к ББ, и все дела. А потому что в любом варианте это очень трудная дорога, и неразумно непонимания нести двойной груз. Да и вдруг бог это не самое благо? Или благом окажется не только бог...

Путь к благу возможен лишь с истиной, красотой, соразмерностью, с их уразумением, пишет Платон в «Филебе», последнее место  отводя удовольствию, наслаждению. Следовательно, удовольствие выступает своего рода поверкой верности выбора главных сопутников. А действительно, приближение к благу не может не вызывать наслаждения. Короче, если вы называете что-то хорошим и при этом испытываете неприятные чувства, то стоит подумать еще.

Таким образом, в каждом конкретном случае нечто принятое за истину, весьма лабильное чувство красоты, текущее понимание  соразмерного мы уразумением и с удовольствием стараемся соотнести в представлении конкретного блага. Но все же мы делаем окончательный выбор, рациональный ли он, или по интуиции, исходя также из своих самых общих представлений о благе. Тем самым, в случае успеха,  конкретизируем благо. То есть, совершаем навстречу благу очередной шаг.

А что думает по этому поводу академик Гусейнов, я еще не изучил.