Размышляя над платоновским «Федоном» Речи недоумевает, что Сократ, утверждая неуничтожимость бессмертных богов, душ и, вообще, всего бессмертного, апеллирует к единственному аргументу: "это, видимо, признано у всех".

Но, действительно, это единственно достойный аргумент. Просто не развернутый.  Как я уже не раз писал, Платон частенько оставляет читателю право сделать один логический ход. А то и два. 

Вспомним, что прежде в этом диалоге приводятся доказательства бессмертия души. Но когда собеседники уже приходят к согласию, Платон устами Сократа, тем не менее, продолжает рассуждения, задаваясь вопросом о гибели души. Возможно ли бессмертному погибнуть, вообще, не быть?

Давайте и мы постараемся ответить на вопрос - почему не гибнет бессмертный бог?

1. потому что бессмертен - напрашивается ответ. Но это если мы признаем явно, что смерть = гибель.

Некоторые так и поступают, но Речи это не устраивает, он полагает обратное («одно дело невозможность нечто быть мёртвым, и совсем другое дело невозможность нечто вообще не быть»).  И Платон предвидел, что такие критики найдутся, иначе бы он попросту не фиксировал на этом внимание (на не-уничтожимости). Меня, положим, тоже удивил такой поворот в диалоге, но тем, что поначалу показался излишним. 

2. хорошо, допустим, это нам не очевидно, как неочевидна, вообще, какая-нибудь связь между смертью и гибелью, и смерть для нас выступает исключительно антиподом жизни (в самом что ни на есть наивном ее представлении).

Но тогда бессмертие или неприятие смерти элементарно означает вечную жизнь. Однако мы знаем, что без смерти живого невозможна его гибель. Следовательно, бог не гибнет, потому что бессмертен. А остальные 999 причин - почему не гибнет бог, как то его всемогущество и прочее - оказываются уже несущественными. И "это, видимо, признано у всех". Если не считать отдельных любителей перечислять по одной оставшиеся 999 причин. 

Итак, снова получается, что бог не гибнет, потому что бессмертен.

Конечно, тезис «бессмертное неуничтожимо», установленный для высшего, должен иметь какие-то основания и для низшего. Но "это, видимо, признано у всех", что отношения между категориями устанавливаются сверху вниз, и проясненные для высшего, они должны безусловно работать и для низшего, точнее, мы обязаны так выстраивать описание низшего, чтобы они там работали, тогда нам и будет счастье понимания. В данном конкретном случае  это касается осмысления «наивных» представлений о нашей обычной жизни и смерти.

А нам сейчас как раз интересен не столь сам формальный ответ, но то, как совершенно ненавязчиво Платон подводит вдумчивого и непредубежденного читателя (и только такого!) к размышлению о том, что такое смерть, и что такое жизнь... к весьма нетривиальным размышлениям. Потому и говорят - эзотерика.

Так что же у нас получается? Конечно, если бессмертное неуничтожимо, это еще не  означает, что все смертное гибнет. Пока живое – не гибнет. Но представима ли некая неуничтожимая мертвечина? Мне не представить. И кажется естественным считать, что все мертвое ожидает неминуемая гибель, изничтожение.  Итак, смерть это верная гибель, что возвращает нас к исходной интуиции: смерть = гибель, и позволяет произнести вновь - и "это, видимо, признано у всех".

Теперь вспомним, что Платон полагал жизнь (идею жизни) формально, как противоположность смерти (идее смерти). Стало быть, жизнь противоположна гибели. Что неудивительно, ведь за гибелью старого в этом мире всегда следует возникновение нового, другими словами, за смертью - рождение. Жизнь? Можно сказать и так... Да так и говорят, представления о живой вселенной известны издревле.

И с точки зрения «теории идей» любое рождение тел из мертвой материи можно рассматривать как происходящее по причастности нового идее жизни и по его противостоянию идее смерти. Просто смерть быстро (мгновенно) побеждает, и то или иное положение вещей обычно лишь знаменует их расстояние до гибели, до пе_ре_рождения.

Но вот какая штука. Причастность вещи идее обязательно оставляет след в Ином. И поскольку всякая вещь по рождению причастна жизни, то в Ином - вся жизнь (1). Отсюда представления о мировой душе как «управительнице» текущего положения вещей, по крайней мере, их становления. А следующий ход мысли уже приводит нас к соображению о душе индивидуальной, что, собственно, и отличает вещи одушевленные от неодушевленных, от вещей (уже, еще) мертвых.

Действительно, люди понимают живое как «что само бегает», то есть, что способно себя противопоставить всему остальному. И если «все» это мировая душа, то живому (настоящему живому) должна бы соответствовать своя, обособленная, индивидуальная душа. Как видно, при таком подходе, вопрос о предсуществовании индивидуальной души в значительной степени теряет свою остроту (ибо по генезису своему она не может не иметь чего-то общего с душой мировой), и Платона он не очень заботит. Припоминаем чего-то, и хорошо.

Вот что ему чрезвычайно важно, так это неуничтожимость индивидуальной души. А речь именно об этом, чтоб там ни говорили  критики (2), да и сама акцентуация на неуничтожимости тому порукой. Вот почему платоновская душа представляется как вещь, как целое, и как вещь она причастна идее жизни, но вещь «иная». Поскольку это гарантирует сохранение души не только как вечной формы, но как "именно души конкретного человека". Поскольку лишь это предохраняет самость души при «возвращении» в Иное, делает невозможным ее растворение в душе всеобщей, в итоге, гарантирует индивидуальное инобытие души. 

В самом деле, почему бы при «возвращении» душе не раствориться средь прочих душ? В мировой душе или в какой-нибудь другой, всеобщей, как одна живая клетка, бывает, «растворяется» в другой? Но форма души задана – жизнью, и только. Потеря целостности – смерть. А казалось бы, клетки сливаются, жизнь продолжается… В чем беда? 

Жизнь продолжается через смерть (3). Ибо жизнь – четка (4).

 И "это, видимо, признано у всех".

___________________________________________________

1_  и смерть, разумеется. Вся история. Поэтому помним.

2_  которые об аргументах "Федона" пишут: "Разумеется, ни один из аргументов не является бесспорным доказательством бессмертия именно души конкретного человека, напротив, душа становится бессмертной, благодаря отделению от тела, да и вообще утрачивая индивидуальные характеристики".

3_  «…рождение — это та доля бессмертия и вечности, которая отпущена смертному существу». («Пир»)

4_  Платон ничего не знал о клетках, но он уже знал Сократа. Личность. И весь «Федон» о Сократе, о его приготовлении к смерти.  Жизнь это не бесформенный "живой бульон", Платон это хорошо понимал. А если так, то и самые чистые формы жизни – наши души – должны тому соответствовать, в вечности сохраняя четкость, целостность своих форм.