– Христос воскресе, бабушка!
– Да, да, нет, да!

Этот старый анекдот времен памятного референдума 1993 года, с его четырьмя вопросами, сводившимися, по сути, к одному-единственному вопросу о доверии президенту Ельцину, пожалуй, больше всего отражает отношение простых, не слишком искушенных в политике российских граждан к институту референдума. Да это и неудивительно: в новейшей истории нашей страны общенациональные референдумы проводились всего лишь трижды.

( читать дальше )

"Путинский" закон о референдуме 2004 года в его пока еще действующей редакции является, как ни странно, не только вполне приемлемым и пригодным для использования, но и в некоторых отношениях более демократичным, чем некоторые европейские законы.

( читать дальше )

Это, собственно, моя вчерашняя статья на Каспаров.Ru.

Подобно описанным Альбером Камю жителям пораженного чумой Орана, мы наблюдаем, как в заполненных негашеной известью рвах один за другим оканчивают свое существование институты демократического государства и конституционные права граждан. Теперь настала очередь референдума. Именно он в ближайшие недели должен по плану стать следующей жертвой путинской чумы "управляемой демократии".

Разработанный в администрации президента проект нового конституционного закона о референдуме делает практически невозможным организацию референдума "снизу", и так непростую по ныне действующему закону. Минимум 4500 нотариально заверенных членов инициативной группы минимум в 45 регионах, дозволение собирать подписи исключительно членам инициативной группы, 45 дней вместо девяноста, отводимых теперь на сбор 2 миллионов подписей - все эти новации фактически ликвидируют гарантированное Конституцией право граждан на референдум.

Определенный вчера порядок принятия этого антиконституционного закона - неделя вместо месяца, отводимая депутатам для изучения 280-страничного текста и внесения поправок - грубо нарушает регламент Государственной Думы.

Этот закон направлен против коммунистов, спешат уверить нас правые от Жириновского до представителей СПС. Некоторые из этих последних, как Леонид Гозман во вчерашнем "Коммерсанте", доходят в попытках доказать нам "прелесть самовластья" до верха неприличия, не стесняясь наглого вранья, утверждая в частности что в Италии за все послевоенное время был проведен один единственный референдум, а в США их вообще нет. Бывшему "главному креативщику" СПС (бедный СПС!) не худо бы знать, что в Италии были проведены десятки референдумов, и что за один из них, инициированный радикалами референдум об отмене клерикального закона об искусственном медицинском оплодотворении, подписи собираются прямо сейчас. Что же касается США, то там действительно нет института общефедерального референдума, но зато на уровне штатов (каждый из которых имеет свое собственное законодательство, вплоть до уголовного кодекса) референдумы есть в большинстве из них и самые известные из недавно проведенных - референдумы о легализации медицинской марихуаны в Орегоне, Аляске и ряде других штатов.

Нет, господа, этот закон направлен не против коммунистов. Эта чума не выбирает жертв. Она направлена против всего народа, против всех нас, граждан этой страны.

Президентский закон, отменяющий в России референдумы "снизу", будет проштампован Думой. Что же делать нам, пока еще живым, здоровым и не зачумленным гражданам? Пасть на колени и покориться судьбе? Ни в коем случае. Мы все, демократы, либералы, правозащитники - все кто верит в свободу демократию и правовое государство, не важно, на каком политическом фланге, правом или левом, мы находимся - должны сопротивляться, развернув в эти недели кампанию против антиконституционного и антинародного закона. Кампанию, которую увидят и услышат не только и не столько депутаты, сколько граждане этой зачумленной страны.

Чума в романе Камю отступила. Отступит, канет в историю, и нынешняя российская чума. Важно, однако, чтобы были люди, которые в самые страшное и безнадежное время не сдавались, продолжали бороться с чумой, организовывая санитарные дружины. Чтобы остаться людьми, чтобы остаться гражданами.

Буквально за считанные часы до своей коронации (сравнимой по пышности с коронацией центральноафриканского президента-императора Бокассы) царь Владимир испустил новое августейшее повеление, тут же озвученное, подхваченное и одобренное главой Центризбиркома Вешняковым: к следующим думским выборам велено отменить выборы депутатов по одномандатным округам и перейти на полностью пропорциональную избирательную систему. Вкупе с уже свершившимся фактом повышения избирательного барьера до 7 процентов, вкупе с новым законом о политических партиях, практически полностью лишающим граждан пассивного избирательного права – нет сомнения, какого рода «многопартийность» будет являться основой путинской «управляемой демократии». Это – многопартийность Мексики, послевоенной Японии, Италии до 1993 года. Иными словами – однопартийная система при наличии декоративной, вечной оппозиции, встроенной в несменяемый режим.

Почему Кремль идет по этому пути, в общем, понятно. Вопреки собственным неоднократным заверениям, менее всего ему нужна реально двухпартийная система: такая, которая существует в странах англосаксонской демократии, которая практически неизбежно формируется в стране с мажоритарной одномандатной избирательной системой в один тур и которая – что самое важное – дает реальную возможность свергнуть правящую партию конституционным путем на ближайших выборах. Желаемую Кремлем однопартийную систему не обеспечить на основе мажоритарной избирательной системы. Даже если на каких-то выборах партия, набравшая по стране 45% голосов, получит только 1% мест в парламенте (теоретически возможная ситуация при такой системе), то никто не гарантирует победительнице того, что через четыре года избиратели не заставят ее поменяться местами с побежденной сегодня соперницей. Фактическую однопартийность можно создать только на основе полностью пропорциональной избирательной системы при наличии правящей партии, сросшейся с государством, и контролируемых административным путем нескольких декоративных партиях. Даже если это и не «социалистическая многопартийность» в духе советских сателлитов – «стран народной демократии», то в любом случае – однопартийность на мексиканско-японский манер. Симптоматично, кстати, что все десять последних лет самым ярым сторонником перехода на полностью пропорциональную систему был верный провозвестник кремлевских политических виражей Владимир Вольфович Жириновский.

Немного непонятно, как теперь отреагируют на предложения Путина лидеры «Единой России», которые практически все – от Шойгу и Карелина до Олега Морозова и других, менее известных, политиков – успели публично зарекомендовать себя как горячие сторонники одномандатной мажоритарной избирательной реформы. Боюсь, что конфуза избежать не удастся…

Однако по-настоящему вызывает недоумение другое: почему за пропорциональную систему так цепляются те, кто в этой стране именуется демократами, либералами, правозащитниками? Почему стремление ЛДПР к построению партократической системы фактически столь же рьяно все эти годы разделяли лидеры «Яблока» начиная с Шейниса и кончая самим Явлинским, а также, пусть в несколько меньшей степени, СПС? Эти же партии, кстати – и заметим это отнюдь не в скобках – голосовали за авторитарный, поистине фашистский закон о партиях, написанный в администрации президента. Почему против отмены выборов по партийным спискам выступали правозащитники, заявляя, как Татьяна Котляр, что «отмена выборов по партийным спискам приведет к отмиранию политических партий, многопартийность ликвидируется, заменяется декорацией, прикрывающей авторитаризм» (заявление, опубликованное на сайте Института Прав Человека www.hrights.ru, 25 октября 2000). Откуда этот странный знак равенства между понятиями «многопартийность» и «демократия»? Что это: искреннее непонимание истинной роли политических партий в условиях демократии как инструментов формирования правительства и его периодического конституционного свержения, или же рефлекторная реакция на создавшуюся в то время иллюзию, что это именно Кремль готовит одномандатную избирательную реформу?

Единство демократических оппозиционных сил в борьбе против авторитарного режима и его политики создается не на первомайских шествиях, сколь бы волнующим не было совместное шагание мимо лубянской твердыни под звуки духового оркестра и последующее трогательное единогласие на митинговой трибуне. Такое единство вынуждено – подчеркиваю: вынуждено – создается при наличии полностью мажоритарной избирательной системы в один тур. Разумеется, оно покончит с благополучно существовавшими все последнее десятилетие индивидуальными, разноцветными и вполне уютными политическими бизнес-проектами. Но только оно дает шанс на мирную и легитимную смену правящего режима, когда его банкротство станет очевидным большинству граждан.

Между тем, этот факт очевиден как минимум половине российских граждан, 47% которых (большинство), судя по опросу ВЦИОМ еще трехлетней давности, предпочли бы отмену выборов по партийным спискам и голосование за кандидатов по округам. Этот факт становится очевидным все большему количеству российских политических наблюдателей, таких, как Максим Соколов, после последних думских выборов заявивший: «Пропорциональная система послужила питательным бульоном для медийных фантомов и, практически задавив мажоритарный принцип, довела представительные учреждения до их нынешнего постыдного состояния. Пора возвращаться к старой доброй мажоритарке» (журнал «Эксперт», 12 января 2004). Но увы – это понимание, судя по всему, так и не пришло к тем, кто всю зиму и половину весны обсуждал причины своего провала на думских выборах, судьбы российского либерализма и мрачные перспективы страны на пути от демократии к авторитарному режиму.

Представляется не случайным затянувшееся тягостное молчание российской политической элиты в ответ на озвученный президентом 6 мая новый курс на консолидацию партократии по-кремлевски. Причина этого молчания, мне кажется, отнюдь не в традиционном полумесячной майской летаргии всей деловой и политической жизни в стране. Хочется, очень хочется думать, что дело в срочном переосмыслении отношения к реформе избирательной системы.

Ясно одно: совершенно недостаточно (и более того – вредно) пытаться сохранить нынешний половинчатый и межеумочный статус-кво. Необходимо гораздо большее: полная отмена выборов по партийным спискам, англосаксонская мажоритарная избирательная реформа с целью формирования двухпартийной системы по-американски должна лечь в основу политического объединения всех демократических и либеральных сил, оппозиционных авторитарному режиму Путина (вместе, разумеется, с освобождением политзаключенных, прекращением войны в Чечне, отменой призывного рабства, обеспечением свободы СМИ и независимости судебной системы, сохранением и утверждением принципов федерализма и светского характера государства). Для достижения этой цели нужна мобилизация как политической элиты страны, включая региональные элиты, так и граждан, если потребуется (особенно учитывая внепарламентский характер сегодняшней демократической оппозиции) то посредством такого, пока еще остающегося в наших руках инструмента, как всероссийский референдум.

Именно сейчас необходимо перейти в решительное политическое контрнаступление. Иначе демократическая оппозиция, а вместе с ней – и вся та Россия, которая не приемлет возврата к авторитарному и полицейскому режиму, обречены на долгие десятилетия блуждания в пустыне многопартийной «управляемой демократии».