Недавно я высказал вкратце свое мнение касательно ОЗ по Новгородскому делу, составу присяжных и освещению этого дела в кой-какой прессе. Ниже в более развернутом виде поясняю, почему, на мой взгляд,  присяжные были столь единодушны в своем решении и почему они отнеслись к подсудимой без снисхождения. Многих, догадываюсь, от этого суда и, тем более, пересудов уже колдобит, мне же необходимо завершить «детективную» часть темы. Поэтому убираю под кат.
Я исхожу из того, что следствие велось минимально пристойно. Оно как бы «и так» обязано  исследовать объективную сторону преступления во всей полноте, но в данном случае необходимость исследования хода событий во времени просто бросается в глаза.

Итак. Допустим, девочка выбежала на лестницу сразу, как только бабушка вышла из подъезда. И у перил провела время Т. А бабушка по морозцу направилась на работу, надо думать, скорым шагом, она отнюдь не инвалид, и успела дойти до железной дороги, где получила звонок от дочки, а где точно, и не задерживалась ли она, завязывая шнурок, выясняется на допросе. Известно, что от дома до железки 150 метров. То есть, 1.5 минут нормального ходу по привычной дороге, максимум - две. Далее, после падения дочки обвиняемая, по ее словам, сбежала с третьего этажа вниз, выскочила на улицу, встретила уборщицу, нервы, то, се, разговоры, объяснения, уборщица надоумила ее позвонить в скорую с сотового, значит, надо продиктовать адрес, то, се, затем уже она позвонила матери. Сколько на все это нужно времени? Никак не меньше полутора минут, скорее, больше, учитывая ее состояние и как просто у нас дозвониться до скорой помощи.

Получается, время Т = 0-30 секунд. И это с учетом того, что девочка и обвиняемая действовали «оптимально», что вряд ли. Очень может быть, что это время следствию удалось надежно загнать в ноль (ведь наверху непростая планировка, длинный коридор, две-три двери надо открыть, а внизу мороз мешает жать на кнопочки, да о многом могла рассказать распечатка звонков оператора и свидетельница-уборщица). Кроме того, расстояние, на которое ушла бабушка, тоже можно оценить хоть и рамочно, но объективно, по расспросам свидетелей о времени ее возвращения. В принципе, вся картина после падения восстанавливается. Кстати, в ОЗ разброс некоторый показаний в этом смысле. Но простительно, там упор был совсем на другое - на достоверность показаний мальчика-очевидца и поведение обвиняемой. В суде же все сводится вместе, и непонятки снимаются.

Итак, что может сделать девочка двух лет семи месяцев на лестнице максимум за 30 секунд, если она не маленький монстр-самоубийца, а обычная девочка? Решеточка то, между прочим, там не такая уж широкая, главное, с разным расстоянием между прутками, от 11 до 14 см. Надо ребенку еще найти этот проем в 14 см., что совсем ему не просто, просунуть себя сквозь, что малышки делать очень не любят, в завершение еще суметь на уступе в тесноте развернуться, упала то она на живот. Чтобы развернуться, нужно держаться, но прутки довольно толстые, а пальчики еще не разработаны. Единственный для нее вариант это пройти мимо прутьев перил, как в дверной проем, о чем и писали жуликоватые журналисты. Странно ли, что присяжные им не поверили? В общем, маленькие дети могут опасно исследовать окружающее пространство, безусловно. Но они это делают медленно, и не в стеснении. А времени не было изучить, освоиться, вообще, «поиграть». 

Тут без всякого мальчика напрашивается криминал. Еще раз - скоротечность произошедшего устанавливается объективно, а не на основании объяснений обвиняемой. И хотя они тоже говорят о скоротечности, но ее то субъективное время может быть обманчивым, и потому ее субъективная картина может, да и должна бы трактоваться в ее пользу. На деле добровольными защитниками сплошь и рядом именно так и делается - ну, зашла в туалет на минутку, но мы ж понимаем, интимное дело, тут всякое может быть, и может быть она совсем не сразу из него выскочила, услышав щеколду, да может, никакого щелчка не было, а это ей показалось, или она вынуждена так говорить, чтоб не прослыть совсем плохой матерью, на самом же деле она вышла много позже, а девочка в это время на площадке заигралась, оступилась, там же еще и злой мальчик, который тоже мог научить нехорошему, спровоцировать, а потом свалить вину. В общем, масса неопределенностей, а значит, сомнений. И, действительно, в этом случае «слово мальчика против слова обвиняемой» - весомый аргумент.

Однако ж, в руках у прокурора независимый от показаний обвиняемой хронометраж. У перил все произошло очень быстро. Причем, обвиняемая признает, что перед самым падением была рядом. А ребенок за короткое время сам пролезть не мог. Значит, ему кто-то помог. Кто? Или мальчик, или обвиняемая. Убираем к чертям злосчастного мальчика, из-за которого столько споров. Кто остается? Вот.

Понятно, почему в Обвинительном заключении прокурор предпочел сделать акцент на показаниях очевидца, не раскрывая особо иную объективную сторону произошедшего, и на подборе фактов, подтверждающих мотив, вообще, субъективную сторону. С точки зрения тактики процесса это весьма грамотно, ведь ожидалась нешуточная битва, и надо было расставить силки защите, никто же не знал наперед, что она поведет себя столь топорно. Но, думаю, на суде это в том или ином виде прозвучало, и прокурор представил присяжным всю картину в красках, читай, в развороте по 15 секунд. Итак, мотив налицо, показания очевидца нашли достаточно убедительные подтверждения, в целом, объективная сторона произошедшего сужает до предела возможности интерпретаций. В то же время, версия защиты не предлагает какой-либо разумной альтернативы в заданных рамках. В результате имеем, что имеем. С этим понятно.

Но остается вопрос, почему присяжные отнеслись к обвиняемой без снисхождения? Наверное, тут сыграли, кроме всего прочего, два совместных фактора. Во-первых, ее социо-психологический портрет, я бы сказал даже, психо-физиологический. Ну, что присяжные видели на протяжении длительного времени своими глазами. Что называется, глаза в глаза. Во-вторых, нежелание обвиняемой взять на себя вину в причинении ребенку вреда хотя бы по неосторожности на фоне подчеркивания защитой здоровья ребенка, мол, ерунда. Сюда же ложится «отпустили на третьи сутки» из больнички и стодневный «папочка» при живом отце. Не нравится обывателям такое поведение, считают они, что это не по-людски. Что правильно. Пожалуй, еще одну деталь отмечу. Предки новгородцев, между прочим, покорили весь русский север, сами они северяне. Поэтому насчет морозов там архетипы прочные, и не запереть в двадцатиградусные морозы дверь в дом для них гнилая шутка.