Была такая игра. Так вот, если бы я был Папой, и намечалась война…

Я бы говорил не о трансцендентном Боге и Логосе-Разуме, не об Аллахе и Иисусе Христе. Ибо понимаю, что не могу «про это» договорить до конца, там бездна. Ибо понимаю, что современнику моему «про это» до лампочки, ему бы конкретностей. Ибо понимаю, что и другие понимают про мою слабину, про интересы людей и их силу.

Я бы говорил не об иррациональности насилия, не о примате разумного над телесным. Ибо понимаю, что насилие разума над телом бывает куда опаснее бездуховных упражнений тела. Ибо понимаю, что принуждение разумом это самое изощренное насилие. Ибо понимаю, что и другие про то понимают, что люди не дураки.

Да, в преддверии войны я бы не говорил о разумности нашего Бога. А сказал бы только о Его месте в разуме человека. Что оно есть. И что там есть не только оно. Тем признав правоту своей цивилизации, и объяснив, чем мы отличаемся от других. Наш разум свободен, но не от Бога, а благодаря Ему. Поэтому мы можем думать не только о Нем и творить не только во славу Его.

И поэтому мы говорим, что Божие Богу, а кесарево кесарю. И поэтому мы различаем религиозную деятельность и обустройство государства. И поэтому мы не смешиваем личную духовную жизнь и светское наше общественное бытие. И поэтому наша цивилизация так отличается от той, что мечтают построить последователи Пророка.

Увы, чтобы все это сказать, единственно, кем нельзя быть, так это Папой Римским.

Шизофрения.

Увы, иначе понять невозможно. Это у него не «цитата». Отнюдь. Это один из аргументов. С «этого» Папа начал и «этим» речь свою закончил. По моему мнению, он в крайне неприличной форме использовал чужую религию, дабы возвысить свою, причем в угоду, скорее всего, временным и чисто позиционным успехам последней в европейском обществе. Ни много, ни мало, а он обвинил религию Пророка в иррационализме, придав этому слову предельно негативный смысл, оттеняющий разумность, и чуть ли не рациональность христианства. В принципе, то сложный богословский спор, и я совсем не уверен, что Папа выиграл бы его в диспуте. Вот что не может не обижать мусульманских богословов– нечестность папского приема, представившего очень сложное простым и всем понятным. «Так не делают».

Я могу ошибаться в целях и намерениях Папы. Но уже убежден, что какие бы ни были истинные цели выступления, даже пусть самые хитро-скрытные, он совершил недостойный главы Римско-католической церкви поступок. А это само по себе не умно. Последующие же его отмазки и вовсе убоги, а по существу – лживы.

Решил же я еще раз вернуться к этому событию, а уже касался его – вот и вот, поскольку вижу слишком много поверхностных комментариев. Да не при чем тут цитата! Убери ее, обида мусульман была не меньшей, справедливая обида. Кстати, это еще один повод пожурить наших журналистов, их профессионализм, хи. Повторяют как попки одно и то же, а самим прочитать текст и разобраться в сути вопроса лень. Ну, примерно как с Перельманом… А ведь Папа подарил блестящий сюжет, предоставив невиданный простор для измышлений, вплоть до самых конспирологических. Бери, не хочу. Лень? Гм, наверное, боятся иезуитов...

Путин молодец:
"Я уверен, – сказал президент, – что религиозным лидерам основных мировых конфессий хватит достаточно сил и мудрости для того, чтобы избегать каких бы то ни было крайностей в отношениях между конфессиями. Мы прекрасно понимаем, насколько чувствительна эта сфера, и будет правильно, если мы призовем всех лидеров всех мировых конфессий к ответственности и сдержанности.
Президент особо отметил, что Россия, как председатель "восьмерки" делает все, чтобы наладить диалог между цивилизациями, - сообщает Интерфакс.

ДЖАКАРТА, 16 сен - РИА Новости. Папе Римскому нет необходимости извиняться за свои высказывания об исламе, считает видный индонезийский исламский деятель Дин Шамсуддин (Din Syamsuddin).
"Извинится он или нет, для нас лучше (самим) извинить его, рассматривая его заявление как ошибку того, кто не знает истинного ислама", - сказал он.

Презрение. И это очень верно. Еще раз пробежался по папской речи, и понимаю теперь возмущение мусульманских богословов. Папа затронул очень важный вопрос соотнесения веры и разума, но ничего толком по его существу не сказав, в то же время пытался непонятки собственного вероучения замаскировать мнимыми огрехами чужой религии, якобы, имеющей в своих основаниях сугубо иррациональные основания и иррациональными же способами внешней агрессии их проповедующую. Низко. Не хорошо, не по понятиям выступил Папа, а выступал он, между прочим, перед научным собранием. И это притом, что в европейской культуре религия вытеснена на самые задворки разумного, мягко говоря, по собственному же признанию Папы. Имя Канта два раза в тексте встречается не случайно, а это для нас покруче, чем какой-то Ibn Hazn. И ведь в чем пафос папской речи? Это прямой призыв к европейцам: не обедняйте свой разум, верните в него Божественное! Если ваша религия Разум, то почему в нем не находится место нашему Богу, который есть Логос? А если хорошенько поискать? Но аргументы поистине иезуитские - наша вера разумна, поскольку:

1. в основе христианства эллинизм, а греки настоящие интеллектуалы, к тому же европейцы
2. неразумна не наша вера, посмотрите как беснуются сарацины - что у них вера, у нас проходит за волюнтаризм

Кстати, почему-то никто не обратил внимание, что папа обидел не только мусульман. А православных он обидел куда больше, ибо просто не заметил.

Given this convergence, it is not surprising that Christianity, despite its origins and some significant developments in the East, finally took on its historically decisive character in Europe. We can also express this the other way around: this convergence, with the subsequent addition of the Roman heritage, created Europe and remains the foundation of what can rightly be called Europe.

Пусть нас черненькими полюбят. Мы то сами беленькие, просто с рожками. Ах, вы не верите? Ах, не верите?! Вот видите, вам не докажешь. Так и терпите нас, падлы, черненькими. Мы полезные, истину знаем. Вам расскажем. Имеем на то не меньшее право, чем самые беленькие, это знаем. Вот - рога, и это знаем, откуда и почему. Ну, а забавляться тем, "как клака заглатывает крючки", то наша родовая черта.... Перетерпитесь.

С точки же зрения Истины сей казус подробно разбирает aleatorius.

Только я обмолвился, что «наука в своих построениях опирается на разум человека и только на него», так сразу получил законный вопрос - а что и в разуме человека нет места Богу? Поймали, так сказать. Поэтому приходится уточнить неосторожную фигуру речи: наука опирается на рационалистическую составляющую разума, на рацио, в конечном итоге, на способность человека оперировать знаками, на его умение вязать их в бесконечные сети, обволакивая ими мир и, прежде всего, себя. Отсюда и вера в безграничные способности само_познания. Отсюда вера в себя, и в то, что «оно» тоже «само».

Так что есть в человеческом разуме место Богу, есть, да не только это место там есть. Конечно, мистическое постижение (и) разумом обусловлено, но в науке эти способности лишь вспомогательную роль играют. Можешь сколь угодно долго по наднебесным высотам путешествовать, а потом все равно необходимо доказывать, что ты не жираф. «Животные», «первобытные» навыки нашего разума тоже к делу не подошьешь, хотя и они немало помогают. Чутье называется. Однако в науке приняты лишь рациональные аргументы. Рацио рулит.

И мне кажутся если не ошибочными, то далеко преждевременными упования на единую картину мира, на некую «единую теорию всего и вся» или «по научному» на единую теорию представлений. Это, в грубом приближении, чтобы наука описывала «божественные механизмы» и обнаруживала факты, допустим, подтверждающие креационизм. Увы, «мы видим факты» в соответствии с нашей установкой. А установки или точки зрения тут принципиально разные. И с научной точки зрения («оно само») невозможно найти факты, которые привели бы к креационизму. В самый начальный момент их зарождения все такие «факты» будут объявлены результатом неверной интерпретации. И правильно, иначе придется прикрывать лавочку «Наука» и отдавать лицензию на поставку фактов в культурную копилку. Ведь факты это всего лишь результаты интерпретации. А интерпретации зависят от точки зрения... Поэтому я и говорю, что в Науке нет места Богу. Ортогональны они в культурном пространстве, и славно.

Нет, мечтать не вредно, но если сейчас видны нерешенные проблемы и там, и там, и вокруг, да около… То лучше бы их и решать по мере поступления там, где они возникли, а не изобретать способ как бы их не решать вовсе. Опасный путь, да и проходили совсем недавно (имею в виду Союз, где к его концу мечтатели таки победили). Меня бы спросили, я бы порекомендовал для начала поработать над тем, чтобы религию в культуру нашего общества вписать органично, над вот этой органичностью именно… чтоб не мешали религия и наука друг другу, и тем самым – людям жить.

Ибо, в науке нет, а в жизни человека обязательно должно быть место Богу. Как правило, рано или поздно с человеком так и случается, открывается ему это место. Конечно, если он не инвалид по разуму.

Тут люди воюют «за науку», да с таким ожесточением, которое еще не во всякой перепалке по поводу израильско-ливанского конфликта встретишь. Конечно, правильнее будет сказать, что за бренд науки они борются. Это как израильтяне костьми ложатся, но не выпускают из рук захваченное ими знамя последних рыцарей западной цивилизации. Одинаково прикольно. Но, в конце концов, это говорит о силе науки и западной цивилизации в целом.

А в исходе был «простой тезис», что без числа нет науки. И вот, по ходу этого забавного обсуждения один возгневанный товарищ, склонный к «предельным упрощениям», надоумил меня оттолкнуться от «дискурса», «мысли», «удивления» и... упростить. «Дискурс» оказался особенно вдохновительным, и как-то все в миг разложилось по полочкам. Смотрите, какое это волшебное слово.

Представим себе дискурс «Об Одной Любимой Женщине» и сравним его с хорошо знакомым естественникам дискурсом «О Бабах», собственно, с мысли о которых на практике и начинается всякая наука. С чем, опять же, ни один естественник спорить не будет, быть может, подчеркнув, что научная мысль этим не ограничивается. Так в чем принципиальное различие этих двух дискурсов?

Без всякого анализа человек понимает громадную разницу интуитивно, эмоционально. А на поверхности лежит очевидное различие – один об Одном, а другой о совсем другом, причем, именно что обязательно о Многом - о том, что возможно выразить, пусть и не полностью, но количественно. В том прелесть дискурса «О Бабах», этим он влечет людей науки. Без «числа» им не в кайф было бы поддерживать сей дискурс, их «число» удивляет, каждое разное, окрыляя при том умы открывающейся бездной бесконечной многообразности…. Заметьте, что таким путем они также надеются лучше понять ту, единственную.

Напротив, в дискурсе «Об Одной Любимой Женщине» изначально важнее не всеохватность, а глубина постижения удивительной прельстительницы. Он предполагает самоограничение - никаких мыслей о других - и даже ограничение самим дискурсом, то есть, всего лишь словом. Всего лишь? Что может быть глубже слова?! Этот дискурс сродни религиозному. Так и религиозный человек устремляет все свои мысли к Единому, удивляясь возможности счастья в любви к Слову и находя в том особое наслаждение - интеллектуальное, эмоциональное, вплоть до физиологического удовольствия, достигаемого в некоторых изощренных практиках.

Пишет Тереза Авильская: "Часто Христос мне говорит: Отныне Я - твой и ты - Моя. Эти ласки Бога моего погружают меня в несказанное смущение. В них боль и наслаждение вместе. Это рана сладчайшая... Я увидела маленького Ангела. Длинное золотое копье с железным наконечником и небольшим на нем пламенем было в руке его, и он вонзал его иногда в сердце мое и во внутренности, а когда вынимал из них, то мне казалось, что с копьем вырывает он и внутренности мои. Боль от этой раны была так сильна, что я стонала, но и наслаждение было так сильно, что я не могла желать, чтобы окончилась эта боль. Чем глубже входило копье во внутренности мои, тем больше росла эта мука, тем была она сладостнее".

За такие «прелестные» штучки православные критикуют католиков, мол, молиться нужно верхней частью сердца, а не нижней. Верхней или нижней, но сам образ удачный – мысль религиозная должна быть сердечна, в сердце. Для сердца важно качество, пусть совсем немного, но… просит сердце нечто совершенное. И тогда можно спросить, чем же думает человек науки, где должна быть сосредоточена научная мысль? Очевидно, он думает животом. Научная мысль там, в животе. Ведь живот не терпит пустоты, он всегда должен быть набит чем-нибудь. Живот требует, прежде всего, количества. Не отрицая качества, разумеется, да и на выходе ценится именно качество. Но в целом для желудка важнее количество, одним качеством тут количество не заменишь.

Итак, наука начинается с Числа (Многого), и без чисел нет науки. Религия начинается со Слова (Единого), без слов нет религии. А что же философия? Философии остается иное. Настоящая философия начинается с Иного, в ней суть - различение одного и многого, в чем и рождается иное. Но это сложно объяснять. Так же как объяснить, чем думают философы, или где находит пристанище философская мысль… Сугубо философский вопрос, под колпаком. Напишу вот в комментах и заскриню. Однако глупо скрывать хорошо известное - философы всегда удивляются иному, чем обычный человек, а их дискурс (в предельном упрощении, ясен пень), так или иначе, есть дискурс «О Жопе»…

ЕДИНОЕ - МНОГОЕ
\ /
ИНОЕ