Теперь можно и покуролесить по-настоящему. А что было, то прошло:


1. Смешной разговор с карианином о сознании, предновогодний, под коньячок.
______________________________________________________
Ссылки по теме:
Карианство — мировоззренческое течение, основанное на синтезе неопозитивизма и постмодернизма.
Канада - слово, давшее название стране, пришло из языка индейцев гуронов и ирокезов, "kanata" означает "деревня".


2. Гегельянцу о супервентности, о свойствах, объектах и системном подходе, и почему не надо касаться того, в чем не разбираешься. 


3. О системном подходе возникли мысли и по ходу размышлений математика, в частности, сформулировал, чем он плох при моделировании сознания.  А рядом забавный разговор про эксперименты с ИИ при откате Вселенной.  
__________________________________________________________
Полезная ссылка:
Усиленная теорема о свободе воли. Дж. Конвэй и С. Кохен

и не только поговорили не так давно с френдом Ашкеровым. Я бы и не вспомнил, но в том разговоре тоже вскрылось неразличение власти и суверена. Видимо, это больное место. Или гнилое. Так или иначе, прямиком от эдакого неразличения возможно произвести идеологии, и производят. Фактически, многие из них и есть ни что иное как маскировка суверена. А нет его, и баста. При этом все говорят власть, власть, власть… Сакрализация своего рода. И еще я в свою копилку добавил случай неразличения власти и свободы. Ну, это вообще сплошь и рядом… Так что получилось два в одном. А что? Философы тоже люди, хотя и не простые, обманываться рады, но сразу за двоих. 

Однако пора ударить по шарам. И ведь полетят куда надо! Кажется, изумление моего собеседника вызвало не столько то, что я отказал шарам в свободе, мол, это не их, а наша свобода бить по шарам, сколько моя убежденность в наличии воли у этих бездушных шаров. Ну, а как по-русски сказать иначе? И это не анимизм. Про человека когда говорим, то приписываем ему не волю или свободу, но свободу его воли. Логично продолжить такое описание и на прочий животный мир, вплоть до самой первой амебы, если мы натуралисты и чтим эволюцию бытия. Причем тогда сразу заметим, что вниз по лесенке эволюции свободы у зверюшек будет все меньше, а воли больше и больше. Амеба, вообще, почти как танк, жрет и жрет, ничто ее не собьет. Чего уж тут говорить про бильярдный шарик, у него выбор один – во всю мочь своей воли блюсти Закон.   

Скажете, а почему бы в данном случае не обойтись, вообще, без воли, дабы не дразнить гусей и все такое прочее? Очень сложный вопрос, на самом-то деле. Это вопрос языка, понимания. Слова многозначны, но есть у них и сквозные смыслы. И чем лучше, плотнее  они вплетены в язык, тем он нам дает лучшее понимание. Конечно, можно себя ограничивать и навешивать на каждое встречное неожиданное смысловое значение все новые и новые понятия словно бирочки, придумывая или беря слова из других языков. Но есть риск потерять нить осмысленности и оказаться в прямом смысле в дураках. А язык освящен практикой тысячелетий, он впитал в себя всю культуру и худо-бедно всегда нас вытаскивал, не подводил. Например, когда мы рассуждаем «о свободе», то должны помнить, что в наш язык истинная свобода вошла как свобода в Боге, и будь ты самый  первый агностик или даже атеист, этот момент при осмыслении «свободы» обязан учитывать. Иначе накажет язык. Впрочем, это же так естественно считать свободу человека несовершенной - значит, есть куда нам еще развиваться. А вот воспевать русскую волюшку-волю я бы поостерегся. На мой взгляд, это как раз отметина прошлого, русская тоска по былому, когда человек еще помнил про четкий и ясный закон, это  устремленность назад, в лес, в степь, к природе, пожить чтоб, если не каменным шаром, то хотя бы белочкой или ежом. Этот плач по воле есть выражение усталости от свободы, от гнета непривычной еще социальности. Человеком - со свободной волей - быть тяжело. Поэтому уходят, кто в келью к Богу, так умаляют волю, кто в деревню к природе, умаляя свою свободу. Но из воли обязательно произрастает свобода. Рано или поздно, там или здесь.

Когда-то писал уже на эту тему, правда, не про шарики, про булыжники.
Господи, Свобода - 8 называлось. Времени сколько прошло… 

Вещи нам интересны как ставшее, как то, что у нас под рукой – сейчас, было вчера и может быть завтра. А ощущения лишают покоя и нас вечно заботят как становление, изменение вещей, и как наша способность за ним наблюдать. Эта способность - мышление, не будем лукавить, обманывая себя и других.

 ставшее = вещи – ощущение – мышление = становление

И если насчет наблюдателя -  а наблюдает «Я» -  можно как-то выкручиваться и умаляться, считая его вторичным по отношению к вещам, то самому становлению атрибут вторичности ни с какого бока уже не пришьешь. Ведь чтобы стать, надо становиться. Единственное, о чем уместно размышлять, так это о чем-то, что первичнее становления, но тогда, непреложно, и ставшего.

Выходит, если онтологически необходимым признается и материальное, и идеальное, столь разное, то негоже отличия одного от другого выдавать за его превосходство или дурной недостаток. Уж следует брать такими, как есть. Да, ощущения могут быть очень разными, одни и те же вещи мы можем наблюдать принципиально по-разному. Ощущения могут обманывать. Но так есть. 

Наконец, ощущения ведут нас к свободе. Куда-куда? От несвободы ставшего к иному, к свободе становиться. Ощущает то тело-вещь. А чтобы ему стать, мало становиться. Нужно обязательно еще стать правильно. Учет и контроль фундирован мирозданием. Значит, необходима «обратная связь». Вот она и есть – ощущение. Когда ощущения сопрягаются с чувством свободы, начинается жизнь.  

Из старого.

Последний разговор о свободе благодаря моим собеседникам получился интересным, затронули и Канта. И вот я подумал, а не является ли неприятие свободы многими нашими людьми своего рода реакцией на Канта? Самая разработанная онтология, мощь… однако есть такое устоявшееся мнение, что русская душа Канта отторгает, мол, широка, не помещается в его матрицу. Действительно, никому не хочется жить в Матрице, поэтому Канта у нас обижают, заодно с ним и свободу. У него свобода чуть ли не на первом месте, а для нас выглядит – кабала. Уж лучше напиться, уж лучше в хлам, чем трезвым мучиться трансцендентальным единством апперцепции. «Теория пьяного человека», так ее Гиренок метко обозвал.

Свобода и Бог у Канта это необходимые постулаты практического разума, они не выводимы разумом теоретическим. Практический же разум Кант ставил выше последнего. То есть, он отталкивался от приоритета этики. Поэтому гносеологически Кант может считаться в некотором смысле последователем Платона, который тоже исходил из Блага, считая, что выше него ничего нет. Хороший человек был Кант, правда, немец… Итак, свободу он ставил во главу угла. ( Read more... )

Поэтому по Канту истинной причинностью обладает только разум как особая вещь в себе, и эта причина - его свобода. А необходимая причинность естественных явлений предписывается явлениям разумом при восприятии других вещей в себе, которые сами по себе тоже вне времени. Так разрешается Кантом антиномия свободы и необходимости.

причина = свобода = закон

Тиски. Ясно, чего русским такая свобода не нравится… И хочется свободу из тисков этих вытащить. Чтоб осталось причина = закон, поскольку никаких других смыслов в причинности кроме законности нет. И смысла свободы там тоже нет. И еще хочется жить свободным и в мире со временем. Вот тогда, думаю, мы с Кантом подружимся.

Впрочем, Кант сам подсказывает, как вернуть в мир время, сохранив свою свободу. Настоящую, русскую свободу. О чем скромно и намекаю. В десятый раз...

Ибо побеждают свободные - они знают, за что умирать.

"На самом деле" это есть картина из наших представлений, и других "на самом деле" нет. Это не означает, что нет материальных вещей. Это означает, что бессмысленно задаваться вопросом, а что «на самом деле» на месте булыжника лежит. Но отнюдь не бессмысленно ставить вопрос о том, есть ли свобода воли "на самом деле", равно как и вопрошать, есть ли на этом же "самом деле" Господь Бог. В религиозной картине мира Бог есть, и в ее рамках об этом множество людей задавались вопросом и приходили к выводу, что да - есть, ибо без него картинка у них плохо складывалась. Так что это вполне законный вопрос. Ситуация же со свободой воли еще более сильная, ибо без свободы воли вообще ни одну картину с человеком не нарисовать. Свобода воли это настолько же фундаментальная категория, насколько фундаментально для нас сознание. Есть она "на самом деле", но и не бессмысленно в этом убеждаться время от времени, подвергая сомнению необходимость ее существования в нашей культуре, которая, в свою очередь, отражает наш уровень понимания бытия (природы, в частности).

Об этом у falcao@lj поговорили, еще раз убедились. По крайней мере я уверен, что свобода воли это не вопрос конвенции, более того, свобода воли вполне уживается с детерминизмом. О последнем я уже писал, а чтобы не разбираться что есть такое конвенционализм, достаточно указать на язык, который посложнее уравнений механики будет. И если уж в механике выявляется очевидное удобство интерпретаций уравнений на фоне прочих исчислимых неудобств, которое мы и принимаем за "истину", то чего ж говорить о бесчисленности языковых смыслов? А выделенный есть! Вот, картину мира рисуем.. и без этой краски никак. Бессмысленно рассуждать, какова могла бы быть картина иная, если ее нет. Впишите всю культуру в другую рамку, тогда "об удобствах" и будем серьезно говорить.

Итог: в нашей культуре свобода воли есть, и она не противоречит занятиям физикой, это не противоречащие друг другу вещи. А чтоб без нее, надо начать сначала. Да и то не уверен. Я бы не рисковал.

Кстати, узнал, что mike67@lj придумал очень удачный, на мой взгляд, образ, прочищающий мозги от разной дури по поводу свободы воли: ( Read more... )

Да, свобода человека это его чувство времени, особая способность всего живого - пред_видеть, иметь представление о цели и видеть цель, прогнозировать свое поведение. А эволюция свободы воли - от абсолютной воли булыжника к совершенной свободе в Боге.

Булыжники ничего не видят, поэтому булыжники несвободны, они лишь велят, проявляют вовсю волю свою. Булыжниками движет их воля, она же сопротивляется чужой силе, но нет у булыжников главного «условия самоопределения воли» - свободы. Ну, и так далее... Там не вся, но правда. Увы, писал прямо "из головы", есть сбои, но интересующимся разобраться можно. Глубже все равно ничего нет. Надо бы теперь переписать толково... А пока скажу, что нам дана добровольность выбора не зря. В отличие от булыжников у нас каждый выбирает сам, поэтому мы творцы. Булыжник же действует по необходимости. Это его детерминизм. А наш - в невозможности уклониться от выбора.

Вот я и вернулся, а Кактус до сих пор никак не может найти «реальный» референт понятию сознания. Мол, не пощупать, а если и удается, то чисто «субъективно». А ведь вопрос этот исключительно онтологический. И в правильной онтологии, то есть, в платонизме, "обобществленная" реальность сознания заложена изначально.

Причем референция этого понятия к самой «реальности» ничуть не «хуже», чем у каких-нибудь кварков, о коих мы судим лишь по косвенным данным. Однако ж без них не складывается физическая картина мира. Также и без сознания философу трудно рассчитывать на убедительность его картины мира. И референция к реальности для сознания гораздо прочнее и надежнее - вполне возможно и без кварков в дальнейшем картинка у нас получится, а без сознания никак. Ибо, по большому счету, сознание это и есть реальность, это и есть само существование. Поэтому субъективно не понятие сознания, а понятие о «выходе» в сознание. Действительно, у каждого он свой. «Индивидуальное сознание», по существу, означает отличительные особенности этого "выхода" или, другими словами, степень освоения сознания данным материальным телом, степень его продвижения по пути к свободе. Пресловутая свобода воли, да. У булыжника совсем худо, у червяка получше, у кошки хорошо, а у человека лучше всех – это и есть различные формы овладения сознанием, для краткости, формы сознания или формы существования (а вот существование сознания это масло масляное как бытие бытия).

Отсюда и решение вопроса об «идеальном знании» вытекает. По Кактусу это такое знание, в противовес «объективному», которому нет материального референта, то есть, это знание о «несуществующем», ибо существование приписывается лишь материальному (да еще не всякому, а существующему «наглядно»). Но в этом концепте без идеального знания теряется всякий смысл объективного знания, как нетрудно заметить. Ведь тогда или все надо будет считать материальным сущим – и пегасов тоже, или пегасов нельзя будет даже помыслить. А как вообще мыслить без фантазий, кто умеет?

Разумеется, два этих знания дополняют друг друга и существуют лишь во взаимной гармонии. Уже одно это должно бы подвигнуть к сомнениям насчет «необъективности» идеального знания, по крайней мере, к тому, чтобы детально разобраться с этой «объективностью». Но Кактусу необходим референт. Пожалуйста, пусть берет - референтами идеального знания являются реалии объективного знания. По цепочке, ага. Так, референтами «пегаса» являются лошадка и птичка, а референтами «кварка» - протончик и нейтрончик, водородная бомба, в конце концов. Вот и обещанная «объективация идеализации». Что же до «объективации» понятия сознания, то пусть вспомнит о собственном существовании. Надеюсь, для него это окажется, действительно, «важным событием». А никто от него и не скрывал. Сам в "методологическом" тумане проглядел...

Жизнь идет! Я бы сказал, улучшается. И снежок...  А в окошках – вода и кораблики.
Я же пребываю там же. То есть, в хорошем расположении духа. Расположился дух настолько удачно и благостно, что не знаю чего еще и желать… Чего желать?
Иногда разговариваю немножко. О говоренном. Вот, опять о свободе воли. В прошлый раз на свободу националисты кривились, на это раз на нашу свободу наехала антифа.  Ну, это просто жулики… И еще вечный разговор о смысле. И когда же люди поймут, что в "смысле" ничего, кроме того, что с_мыслью нет. Что их заставляет искать какой-то "высокий" смысл смысла?

"Выше" мысли может быть лишь ее результат. Однако и он есть всего лишь - мысль. И тут мы подходим к разным типам мысли: текучим, вертучим и летучим. В первых мы если и находим смысл, то он всегда для нас ускользающий... Вторые притягательны для нас как раз своей остойчивостью. Эти смыслы как волчок, как воронка, не просто «взять». И не всегда ясно, что с ними дальше делать. Пытаемся отколупнуть, раздробить, разрушить – из них  летят лишь брызги, кусочки смыслов, образуя причудливые фигуры знаков над океаном прочих мыслей.

Новое  средневековье грядет, говорите? Как бы там ни сложилось, но с этого момента слово фашист надо бы писать без кавычек, без всяких этих «О», «Ы». Ибо нефиг. 

Я было зарекся говорить о свободе, но… допекают со всех сторон. Мне уже доводилось делиться своим впечатлением о том, что наши националисты и националистки, что особенно обидно, побаиваются свободы, сторонятся ее, избегают. Какое–то специфическое у них наваждение. И вот очередная демонстрация дремучего взгляда на свободу из лагеря националистов философствующих.  Основной вывод, слегка утрируя, заключается в том, что люди прекрасно жили «без свободы», а тот политический «мир свободы», в котором мы живем, во многом случаен, по крайней мере, не имеет рационального обоснования, основан на вере, и рано или поздно закончится  каким-нибудь «проектом всеобщего счастья» без болезней и страданий», но и без свободы. У меня нет возможности разбирать эту работу детально, поэтому ограничусь очевидными замечаниями по существу.

Во-первых, Благо может быть без свободы, запросто. Например, Ничто благостно. Кто не верит, пусть попытается доказать обратное. Более того,  благостно ЛЮБОЕ отрицание, ограничение себя. Легко видеть, что свобода не распространяется на то, что отринуто, изгнано из собственного бытия. Так что Благо без свободы штука обычная. Но вот восприятие Блага определяется исключительно свободой! То есть, достижение человеком Блага без его, человека, свободы невозможно. Поэтому отсылы ко временам античных полисов, где Благо, якобы, было превыше свободы, это от непонимания сути вопроса. Благо превыше всего, и славно, что это понимали уже древние греки, плохо, что философы много веков спустя не понимают отношение свободы и Блага.  Или не могут объяснить народу.

Во-вторых, Свобода это не то, что дает человеку независимость ОТ власти, а то, что  обеспечивает ему чувство власти. Установка же на независимость от власти и собственную политическую автономию это уже чрезвычайно рациональные следствия свободы человека в определенных условиях. Они логически обусловлены тем, что независимость от власти не отменяет причастности власти, но дает более широкий «обзор» власти. Практически это частенько выливается в преимущества личной жизненной стратегии, в том числе, и в преимущества стратегии приближения к власти. «Греховность власти» тут абсолютно не при чем. Поклеп очевидно намеренный.  Власть не более греховна, чем наше бытие, а бытие – чем власть. Смешивать же власть с носителями оной, мягко говоря, нехорошо, а приперчивать это еще и какими-то абсолютными ценностями на фоне разговоров о ценностном плюрализме и вовсе несъедобно.

В-третьих, никакой научный фундаментализм в самом страшном сне не сможет поколебать приверженность человека свободе. Чтобы мы в себя ни вживляли, и как бы ни изменяли собственный геном, мы будем это делать по собственной воле и в соответствии со своими представлениями о свободе и полноте бытия. Ширануться нам и сейчас никто не мешает, желающих чего-то не так много. Привлекать этот аргумент для обоснования конца  «мира свободы» как-то уж совсем не серьезно. Все умрем, ага.

Наконец, идеология свободы это не национализм, а патриотизм. Так уж оно исторически сложилось. Последний, конечно,  может брать на вооружение и национальные мотивы, но это уже частности. В России живут не «шииты, сунниты и курды», и живущие здесь племена и народы уже столько раз «объединялись против оккупантов», что давно  уже, казалось бы, должны были образовать «политическую нацию». Ан, нет ее. Значит, не судьба нам, русским, быть националистами. И зачем  всем понятный и большинством русских людей принимаемый патриотизм загаживать рыхлым национализмом я могу понять только в одном случае – если нужно окончательно изговнять патриотизм.  Уже уравнивают… Других рациональных аргументов просто нет и быть не может. Впрочем, я готов непредвзято принять любые аргументы в пользу политического национализма перед патриотизмом, и даже готов признать свою неправоту и покаяться перед, гм,  нацией за свои шибки, были б эти аргументы хоть сколько-нибудь обоснованы пользой стране и русскому народу. Всякий националист, меня убедивший, в этом случае получит мое искреннее приглашение провести со мной и за мой счет вечер в лучшем кабаке Питера на выбор, разумеется, с черепашками и прочими, может быть, мне еще не известными атрибутами националистического дискурса…

Слишком много вульгарных трактовок – сказал Ворчун. Ему бы только поворчать, но тут я соглашусь,  уж слишком много философы наговорили безответственного. Да и сам Ворчун хорош бывает со своей изобретательностью. Вот, как настоящий физик, предложил метафору:  

небытие это всё метафизическое пространство, траектория в пространстве - бытие, вдоль неё течет время, внутри траектории весь физический мир, а отрезок траектории - сущее.

Вообще-то, любые метафоры  интересны возможностью взглянуть «из-за угла». Тут же я ничего не вижу, не извернуться мне. Пространство здесь явно лишнее и застилает взгляд. Уберем пространство как чисто бытийное понятие, но и все равно останется всё, ибо небытия как бы и нет. Вопрос, можем ли мы все сводить ко всему? И вот, если задуматься над этим крепко, то сомнения некие появляются. Скажем, Благо. Неужели оно сводится ко всему? Вот так вот просто Благо это есть все? А одно разве не благостно? Или Благо во всем? Мне это не по вкусу, уж слишком утилитарно выглядит, будто если покопаться хорошенько, то можно Благо отрыть, причем все. Пушкин это наше все, разумеется. Но разве Пушкин это только все?  Или неужели он просто один из всех? А уж если мы на бытие посмотрим, то совсем ясно станет, что все это отнюдь не бытие, и во всем ничего от бытия быть не может, даже траектории. Все это все без всяких различений, а бытие нам нравится исключительно из-за последних. Если же мы начнем собирать все по кусочкам, то никогда все не соберем, так как кусочков в бытии бесконечное число и еще обязательно гулечка сверху.

Вот само Благо, очевидно, включает и бытие, и небытие, и все, и одно, и даже ничто. В зависимости от ситуации. Поэтому логично его и брать за основу, да и традиция  хорошая, платоновская.  Когда Благу приходит время властвовать, это и будет бытие, власть Блага. Безвременье безвластья благостно тоже. Но мы живем во времени, и все что вместе с нами это есть сущее. Да, у нас своя благая траектория, прочерченная  нашим временем… Время Блага. Царство свободы.