Революция как кинематика

Евгений Ихлов
16.01.2016

После появления 15 января моих рассуждений о революции-контрреволюции читатель-математик предложил мне попытаться построить математическую модель революции в духе эвентологии (вероятностной теории событий). Математика – не моя стихия, ответил я, я строю мысленные геометрические или кинематические модели. Попытаюсь изложить свои соображения на эту тему. В качестве послесловия к статье «Революция, её эскалация и откат, реакция и контрреволюция».

В знаменитом «1984» Джордж Оруэлл излагает свои «кинематические представления» об истории под видом тайной социологической доктрины, якобы созданной опальным идеологом «ангсоца» Эммануэлем Голдсте́йном (его очевидным прообразом был Лев Троцкий-Бронштейн). Её суть проста: история – это непрерывное стремление более низких социальных слоев (страт) подняться. Сейчас бы сказали: субэлиты превращаются в контрэлиты и вступают в бой за право стать элитой. Или – в духе вульгарной биологизации: бета-особи стараются свергнуть альфа-особей (знаменитое «Акелла промахнулся!»), в т.ч. используя омега-особей.

Получается схема, хорошо разъясняющая марксистскую версию «исторического материализма», в рамках которой всемирная история только и обсуждалась 70 лет назад, когда бывшей боец «интербригад» сел за свою похоронившую коммунизм книгу... (Теория «борьбы рас» была уже скомпрометирована, а теория «пассионарных этносов» ещё не родилась).
К этой схеме я добавил два уточнения, делающую предложенную схему более сложной, но зато помогающей разъяснить многие вопросы, возникающие при автоматическом применении модели «Оруэлл-Гольдштейн».

Первое. «Касты» («варны») объективно существуют в качестве универсальных социокультурных групп, отличающихся различием в менталитете, а главное, в этосе (моральном кодексе). Другое дело, что эти «касты» (возьмём их наименования из санскрита): брахманы – жрецы/священники/философы - духовные люди; кшатрии – правители и воины; вайшья – имеющие своё хозяйство; шудра – наёмные работники, пролетарии; неприкасаемые – носят объективно открытый характер, чему мешали архаические и феодальные законы, «закрывающие» их формальными критериями родового происхождения.
Второе. Каждая «каста» как матрёшка, содержит в себе полный набор миникаст: есть жрецы, но по духу воины или бюрократы; аристократы – торгаши по натуре; наёмные работники или бродяги, но с мистическим или философским складом ума…
Поэтому великая историческая борьба за ротацию идёт не только между «варнами» (сословиями), но и внутри. Это хорошо иллюстрирует Старый Завет, во многом посвященный борьбе между еврейскими «брахманами» (которые в итоге и победили) и еврейскими «кшатриями». Но там же идёт и описание борьбы между пророками-шаманами и профессиональной священнической кастой. Отголоски этой борьбы, в том числе, уже в форме борьбы между еврейским жречеством и еврейскими народными мистиками и теологами, и являются фоном событий Нового Завета.

Если мы перенесёмся ещё на полторы тысячи лет, то увидим, какую революционную роль бедное рыцарство сыграло в эпоху Реформации, когда оно поддержало Крестьянские восстания в Германии… А в Бельгии, Франции и Италии в это время горожане ломали становой хребет рыцарства, поддерживая рождающийся бюрократический абсолютизм.
На ехидный вопрос: где же реальная, а не выдуманная коммунистами, борьба пролетариата, как следующей, шудритской «касты» с буржуазией, я с удовольствием отвечу так. Уже три четверти века назад на Западе была отмечена «Революция менеджеров» - реальная экономическая власть от воспетых Зориным «мистеров миллиардов» перешла к их управляющим. Правящий сегодня Западом класс наёмных топ-менеджеров, экспертов, инженеров, влияние на политику политконсультантов, царство тотальной бюрократии – это именно эпоха пролетариата, т.е. людей, не являющих ХОЗЯЕВАМИ, не отвечающих за СВОЁ. Пролетарий – это не бедняк, это – нехозяин, это, как гениально определил Маркс, «отчужденный». Профессор в приличном университете – это заметно круче, чем владелец зеленного магазинчика. Но у профессора не больше социальных прав и влияния на общее развитие дела, чем у приказчика в этой лавочке. Он просто куда более богат и уважаем – в своей среде.

Таким образом, кинематика революции – это сложный процесс одновременного вытеснения нижестоящей «варной» вышестоящей и вытеснения субэлитным слоем элитного в каждой «варне». Великие революции – это смена господствующей «варны». Но революция может свестись только к внутренней ротации среди правящего слоя. Это хорошо видно по событиям Ельцинской (Четвертой русской) революции 1989-93 годов. На смену брежневской идеологизированной партийно-хозяйственной номенклатуре и ортодоксально-партийной «интеллигенции» пришёл новый правящий класс, рекрутировавшийся из аполитичных хозяйственников второго-третьего разбора; деиделогизированных офицеров госбезопасности; деидеологизированного и коммерциализированного комсомола и антиортодоксальной, но элитарной (или субэлитарной) интеллигенции.

Проблема незавершённости Ельцинской революции, завершившийся Путинской реакцией в том, что Горбачёв дал номенклатуре достаточно времени для адаптации, сам поднимал заждавшиеся при Брежневе кадровые слои и поэтому субэлитный слой, не успел стать контрэлитным. Реальной контрэлитой стали непривилегированные слои советской интеллигенции: гуманитарная (умеющая говорить и писать) пошла в первую генерацию демократической и национально-демократической политики, а техническая (умеющая считать и понимающая современный мир) – в новорожденный кооперативный бизнес. И начавшаяся ещё при Ельцине реакция весь свой удар нанесла по классу-конкуренту, который законами социальной динамики должен был стать элитой нового – демократического и рыночного общества. Изгнание Гусинского и Березовского, дело «ЮКОСа», убийства Юшенкова, Старовойтовой и Немцова, объявление Фонда Зимина и общества «Мемориал» (первого легального антитоталитарного движения в России) «иностранным агентом» – это вехи разгрома того исторического слоя, который, казалось, предназначался для того, чтобы править новой Россией.

Реакция после революции – это, напротив, возвращение оттесненных радикализацией слоёв («миникаст») внутри пришедшей к власти «касты».
А вот контрреволюция – это уже реванш всей свергнутой «варны». Причём, совершенно необязательно возвращение на персональном уровне. Главное – это восстановление социальной роли, например, господства феодальной аристократии. Но роль этой аристократии могут играть (надеть «её социальную маску») и генералы, и биржевая олигархия, и высшая авторитарная бюрократия.
Попробуем рассмотреть примеры Большого компромисса, подобного произошедшему в СССР в 1990-91 года, между правящей феодальной элитой и напирающей на неё «буржуазной» (точнее, рыночно-конституционной) субэлиты. Прежде всего, эта Англия, счастливо избежавшая в XIX веке «положенной» революции. Просто освоение колоний, сменившее ожесточенную феодальную резню, привело к тому, что в английской аристократии «антирыночную» верхушку потеснил следующий, уже адекватный, прорыночный слой. Появился синкретический – феодально-торговый класс, началось непрерывное расширение категорий имеющих право голоса. И со времён Питта-младшего, когда премьер стал значить не меньше монарха, Англия не знала ни одного значимого периода реакции. Похожее происходило и в Италии.

Совершенно иное произошло в центральной Европе. Либеральные слои, поднятые революцией 1848 года, и в Пруссии/Германии и в Австрии, уступили власть, и не только власть, но и идеологическую гегемонию антирыночной аристократии. Здесь произошел процесс, зеркально-обратный изменениям в Англии – антирыночная, антилиберальная феодально-рыцарская верхушка аристократии оттеснила более либеральные страты дворянства. В результате Германия и Австрия жили национализмом и воинственностью, а высшая власть демонстративно выступала против предпринимательского сословия. Нечто похожее, только неудачное для аристократии и клерикалов, произошло во Франции.

Интересен параллелизм кинематики элит в странах, кажущихся нам историческими антиподами – Англии и Италии, Пруссии и Франции. Разница только в том, был ли в данной стране срыв в тоталитаризм, или демократия устояла и укрепила свою социальную базу.
От прошлого интереснее всего вернуться в животрепещущее настоящее и даже попытаться заглянуть за угол исторической динамики.

Крах путинизма унесёт за собой весь нынешний номенклатурный слой.
По логике возобновившейся буржуазной революции, к власти должен рвануть бизнес. Что касается проблемы люстрации, то она в любом случае произойдёт автоматически. Костяк путинского правящего слоя – «опричное сословие», составившее себе состояние путём разорения независимых предпринимателей и коррупции. Когда в ставшие независимыми суды придут (и вернуться из эмиграции) бывшие законные владельцы «скрымженного», то все «опричники» будут разорены и даже пойдут в тюрьму.

Путинская контрреволюция стала огромной социальной пружиной. Когда она разожмётся, то буквально закинет в ряды элиты те социальные группы, которые уже 16 лет как задавлены и отброшены в маргинализацию. Нынешняя всероссийская и региональные бизнес-элиты избалованы монополизмом, тоже относиться к «политикам» из «партии власти». Они просто не выдержат деловой и идеологической конкуренции.

И к любимому вопросу о том, кто же придёт править. Во всём рыночном мире известно, что бизнес – лучшая школа госуправления. Предприниматель куда лучше умеет организовывать дело, проявлять решительность и инициативу, чем выпускник «академий управления». Поэтому верхние этажи бюрократии будут заполнены мгновенно и не самыми плохими кадрами.
Настоящий парламентарий должен уметь писать законы, разбираться в бюджетных вопросах и в общих проблемах страны. Юристы, разъярённые нынешним бесправием, экономисты и социологи, потрясённые картиной краха страны, станут идеальной основой для будущего законодательного корпуса.

Более того, в отличие от «бархатно-революционных» перемен на рубеже 80-90-х годов прошлого столетия, «заждавшийся» свой очереди стать законным правящим классом, антифеодальный (буржуазно-либеральный) слой действительно из субэлиты превратился в контрэлиту, ненавидящую режим. Следовательно, он является полноценным потенциально-революционным классом.
Речь идёт только о том, как сделать будущую социально-историческую ротацию «малокровной» (не хотелось бы оплакивать российский «Небесный полк»), и поставить надёжные политические и юридические «триггеры» на пути демагогов и безответственных популистов, готовых окончательно развалить экономику и финансы своим поиском «магически-лёгкого» разрешения проблем.

Тем же, кто пугается якобы неизбежного послепутинского радикального фашизма, надо понять, что именно гипотетическая фашистская революция бескомпромиссно уничтожит и всю путинскую номенклатуру, и всю «партию власти», и всю «бизнес-элиту». Достаточно посмотреть на заготовки для этого «охранительного фашизма» - «изборцев» и «антимайдановцев», уже навязчиво рассуждающих о «6-ой колонне», на осаду «плюшевыми хунвейбинами» из ОНФ губернаторов. И все решения о передаче власти оппозиции, о почётной капитуляции перед ней, нынешний правящий слой будет принимать, с оглядкой на вот эти заготовки «кадровой революции».