Борис Соколов, российский историк

Во Второй мировой погиб 41 млн граждан СССР, пятая часть населения


08.05.2017 12:53 129

День Победы, «Праздник со слезами на глазах». Такая постановка вопроса в России ушла в прошлое. И сам исполнитель песни, строчка из которой упомянута, Лев Лещенко сегодня крымнашевец, включенный в «черный список». Последние годы истерия вокруг этого праздника в РФ такова, что для нее придумали специальное слово – «победобесие».

Тем удивительней, что два месяца назад на слушаниях в Государственной думе о патриотическом воспитании прозвучал доклад, в котором на основании неких «рассекреченных данных» было названо новое число потерь Советского Союза в так называемой Великой Отечественной войне, искусственно выделенной Сталиным из Второй мировой, чтобы отмыть его союз с Гитлером. Число это – 42 миллиона человек (в том числе 19 млн – потери армии). То есть пятая часть всего населения страны!

Эти данные практически совпали с оценочными показателями известного российского историка Бориса Соколова, издавшего в этом году книгу «Цена войны. Людские потери России/СССР в XX–XXI вв.».

СОВЕТСКИЙ ПОДСЧЕТ: ПЛЮС-МИНУС 10-20 МИЛЛИОНОВ ЖИЗНЕЙ

- Сама постановка вопроса, когда советская точность потерь в войне составляет плюс-минус десять-двадцать миллионов жизней потрясает. Борис Вадимович, почему так произошло?

- Исчисление людских потерь в войне – не сухое решение некой математической задачи. Речь идет о живых людях, вселенных, как говорят философы, обладавших мыслью, свободой воли. Но на момент подсчета они уже погибли или пропали без вести, то есть заведомо недоступны для счетчиков. Значит, нужно считать потери на основе армейских донесений разных уровней. При этом первичные донесения о потерях (от командиров взводов, рот и батальонов) в большинстве случаев в архивах не сохраняются. Подобные донесения сами по себе также не вполне точны, поскольку основаны как на личных впечатлениях командира, наблюдавшего предполагаемую гибель своих бойцов, или на показаниях подчиненных о гибели кого-то из товарищей, на факте отсутствия кого-то из бойцов после боя. Субъективный фактор в таких условиях очень велик. В Красной Армии во время войны автор донесения обычно стремился преуменьшить данные о своих безвозвратных потерях или сообщать о них с опозданием.

- С какой целью?

- С несколькими. Во-первых, это позволяло получать дополнительные пайки, во-вторых – улучшать представление начальства о результатах боевой деятельности. Однако главным образом занижение уровня потерь могло идти в тех инстанциях, куда поступали первичные донесения о потерях. Каждая из этих инстанций, начиная от полка и кончая фронтом, также была заинтересована в том, чтобы представить результаты собственной боевой деятельности в наилучшем для себя свете. Логично, что достигалось это занижением своих потерь и преувеличением потерь противника… Но особенно сильно занижение советских потерь происходило на армейском и фронтовом уровне. Поэтому даже дивизионные донесения часто оказываются точнее армейских. Ну, и на следующем этапе подсчета от субъективизма не свободны уже историки, ведущие подсчеты.

- Зависимость оценок потерь от политических, идеологических взглядов исследователя оказывается достаточно высокой?

- Чаще всего – да. Те, кто более критически относятся к советскому прошлому, придерживаются, более высоких оценок. Те, кто говорят, что «в СССР всё было хорошо», и представители военного ведомства, дают минимальные по величине оценки. Российские военные, большинство из которых служили еще в советской армии, стремятся доказать, что Красная армия воевала не хуже вермахта, и тем самым оправдать сохранение основных принципов строительства вооруженных сил, во многом оставшиеся неизменными со времен той войны.

ОТ СТАЛИНСКИХ 7 МИЛЛИОНОВ – К ГОРБАЧЕВСКИМ 27

- Давайте припомним шаги, этапы установления числа потерь. Впервые число советских военных потерь назвал Сталин в 1946 году.

- Это было интервью, посвященное Фултонской речи Черчилля. Сталин не знал реальных потерь ни Красной армии, ни мирного населения, и взял из головы цифру, которая гарантированно превышала потери союзников, «Англии и Соединенных Штатов Америки, вместе взятых». Но при этом не очень пугала – меньше десяти миллионов. Так появился показатель в 7 миллионов потерь, как сказано у Сталина «в боях с немцами, а также благодаря немецкой оккупации и угону советских людей на немецкую каторгу».

- А как появились 20 миллионов, о которых говорили Хрущев и вслед за ним Брежнев?

- Хрущев упомянул это число в 1961 году в письме премьер-министру Швеции Эрландеру. При этом считалось, правда, неофициально, что половина потерь приходится на военнослужащих, а половина – на гражданское население. Судя по всему, показатель был взят из статьи западногерманского исследователя доктора Гельмута Арнтца «Людские потери во Второй мировой войне», вышедшей в немецком сборнике «Итоги Второй мировой войны». Каковы были подсчеты Арнтца? Из популярной в то время в Европе книги советского перебежчика полковника Кирилла Калинова «Советские маршалы имеют слово» были взяты данные армейских потерь – 8,5 миллионов убитых, 2,5 миллионов умерших от ран и 2,6 миллионов умерших в плену. В сумме это 13,6 миллионов. К ним прибавлены сталинские «около семи миллионов» (при этом Арнтц посчитал, что они относятся только к потерям гражданского населения). Полученная сумма округлена в меньшую сторону – до 20 миллионов. Но исторический анекдот в том, что «Калинов» – вымышленный персонаж. Такого советского полковника, якобы бежавшего из Берлина на Запад, никогда не было. На самом деле книгу «Советские маршалы имеют слово» написали два эмигранта, Григорий Беседовский и Кирилл Померанцев. В честь последнего придуманного полковника нарекли «Кириллом Дмитриевичем». Так что 13,6 миллионов военных потерь – это исключительно оценка Померанцева и Беседовского, не основанная на доступе к каким-то архивным данным.

- Тяжело это слышать… Вспоминаю детский трепет, когда в 60-е годы по ТВ провозглашалась минута молчания и с дрожью в голосе говорилось «двадцать миллионов погибших». А, оказывается, никто даже не удосужился подсчитать…

- Попытки были. Есть воспоминания фронтовика полковника Федора Сетина, работавшего в Центральном архиве Министерства обороны СССР. В середине 60-х годов он там столкнулся с группой молодых офицеров Генштаба, работавших с особо секретными документами. Он общался с ними в столовой, в курилке, в комнате отдыха Архива. И из обрывков их разговоров понял, что они занимаются подсчетом безвозвратных потерь армии за годы войны, для чего просматривают все архивные фонды, имеющие к этому отношение. Оказалось, что предыдущая группа высчитала цифру более чем в тридцать миллионов. “Наверху” эту цифру не приняли. “Слишком много”, – сказали. После чего была сформирована новая группа для подсчетов.

- А как появились горбачевско-ельцинские «27 миллионов погибших»?

- Это уже результат демографических статистических подсчетов. Его выдала в 1990 году совместная комиссия Госкомстата и Генштаба Вооруженных Сил СССР. При этом использовались экстраполированные данные ЦСУ, то есть подсчет был статистически-оценочный.

НА 1 УБИТОГО НЕМЕЦКОГО СОЛДАТА – 10 СОВЕТСКИХ

- Какие же данные потерь считаются официальными в сегодняшней России?

- Практически такие же – 26,6 миллионов, из них 8,668 млн армейских потерь. Но, на мой взгляд, нынешние официальные цифры советских военных потерь в Великой Отечественной войне, впервые обнародованные в виде монографии «Гриф секретности снят» в 1993 году (авторский коллектив во главе с генерал-полковником Григорием Кривошеевым), не выдерживают никакой научной критики. Авторский коллектив Кривошеева изначально имел четкую установку: за счет завышения потерь гражданского населения минимизировать потери Красной Армии и путем статистических ухищрений сделать их близкими к потерям вермахта. Чтобы создавалось впечатление, что они воевали почти на равных. Все это – из соображений патриотического воспитания молодежи. Печально, но часть историков и демографов, казалось бы, вполне демократических убеждений, в частных беседах со мной говорили, что, в принципе, согласны с таким подходом.

- Каковы же Ваши подсчеты?

- Они подробно изложены в моей последней книге «Цена войны. Людские потери России/СССР в XX–XXI вв.» (2017). Кто заинтересуется, особое внимание советую обратить на методику подсчета. Она у меня также оценочна. Но я статистически заходил с разных сторон, отталкиваясь от различных источников (таких например, как уникальная база похоронных извещений по Архангельской области). И в результате экстраполяций их на всю территорию СССР и на 4 года войны выходил на данные потерь в промежутке – от 40,1 до 40,9 миллионов человек, в том числе 26,9 млн погибших и умерших из числа тех, кто служил в Красной Армии.

- Но неужели нет возможности – подсчитать потери впрямую и точно?

- Увы, нет. В СССР человеческая жизнь ценилась очень невысоко. Атмосфера 30-х годов, с коллективизацией, голодом, массовыми репрессиями перешла в «роковые сороковые», когда считалось нормальным абсолютно не считаться с потерями и побеждать не умением, а числом. Соответственно и статистических данных в полном объеме не существует. Согласно моей оценке, на Восточном фронте на одного убитого германского военнослужащего приходилось 10 советских. Порой советский полк за день успевал потерять больше солдат, чем противостоявшая ему германская армия за целую декаду. Например, 9 ноября 1941 года 2-й ударный коммунистический полк на Невской Дубровке потерял 1000 человек убитыми и ранеными. А вся 18-я германская армия, державшая блокаду Ленинграда, за период с 1 по 10 ноября 1941 года смогла потерять только 818 убитых, раненых и пропавших без вести. И подобных примеров в моей книге – множество.

- А как Вы оцените данные о 42 миллионах погибших, оглашенные 14 марта 2017 года на слушаниях в Государственной думе в докладе о патриотическом воспитании молодежи?

- Они близки к моим подсчетам в оценке общих потерь, однако, на мой взгляд, резко занижают потери армии – 19,4 миллионов военных. А те, по моим подсчетам, были в полтора раза больше, около 27 миллионов. Сюда я включаю и тех советских военнослужащих, которые, попав в плен, погибли уже потом, сражаясь в рядах вермахта, СС, будучи полицаями, а также воюя в партизанских отрядах, или скончались от болезней и других причин уже после освобождения из лагерей, но до освобождения территории Красной армией. Их общее число я оцениваю в 700 тысяч человек.

- Занижение потерь армии и завышение потерь гражданского населения помогает в пропагандисткой работе – мол, гениальные военачальники воевали не так позорно, а больше зверствовали фашисты.

- В какой-то степени да. Хотя и моя оценка жертв гражданского населения чрезвычайно велика – от 13,2 до 14 млн погибших и умерших… Кстати, о зверствах фашистов. Советские военнопленные в 1941-1942 годах брались в таком огромном количестве, что немцы и их союзники не могли их прокормить, поскольку число военнопленных в 1941 году было больше, чем численность вермахта на Восточном фронте. Поэтому смертность в лагерях была очень высокая. Но если удавалось покинуть лагерь для военнопленных, то можно было выжить. У гражданского населения на оккупированных территориях большого голода и случаев каннибализма не было. Нацисты были против индустриализации оккупированных территорий, распускали людей по селам, где была возможность прокормиться. А вот на территориях, оставшихся под контролем Советской власти, был и голод, и распространенные случаи людоедства. Население использовалось как ресурс, из которого выжималось всё, что возможно.

- Каково же общее количество жертв войны среди мирного населения СССР?

- Они, по моим подсчетам, находятся в промежутке между 13,2 и 14 миллионами.

ВТОРАЯ МИРОВАЯ – ПОТЕРИ УКРАИНЫ

- А как Вы оценивает потери в этой войне Украины?

- Потери украинского населения можно приблизительно оценить, приняв во внимание долю Украинской ССР в населении СССР накануне войны. На 1 января 1941-го население Украины составляло 20,8% населения Советского Союза. Можно предположить, что эта пропорция сохранилась и к 22 июня 1941 года. Тогда потери в границах на 1941 год, на мой взгляд, можно оценить в пределах от 8,34 млн до 8,51 миллионов человек. Добавив сюда потери населения Закарпатской Украины (вошедшей в состав Украинской ССР только в 1945 году) – от 166 до 175 тыс. человек, получим потери Украины в границах 1945 года в пределах от 8,51 до 8,70 миллионов человек, в том числе в рядах Красной армии – около 5,7 млн человек. Эти цифры в целом совпадают с оценкой Института национальной памяти Украины – 8-10 млн погибших в годы Второй мировой войны жителей Украины, куда задним числом введены потери в Крыму, включенном в состав Украинской ССР только в 1954 году (это примерно еще 240-245 тысяч человек). Однако хочу отметить, что, на мой взгляд, оценка ИНПУ значительно завышает число жертв среди мирного населения Украины – 5 млн человек, в том числе 1,5 млн евреев. По нашей оценке, такое количество евреев – советских граждан было уничтожено при холокосте на всей оккупированной территории СССР. На Украину же может приходиться не более половины из этого числа (включая евреев Закарпатья и Крыма). Думаю, что в целом общее число погибших во время войны мирных жителей Украины значительно меньше 5 миллионов – от 2,8 до 3,0 миллионов человек. Соответственно больше было число украинцев, погибших в составе Красной армии, – не 4 миллиона, а 5,7.

- Как Вы можете объяснить такой недоучет украинскими исследователями общего числа мобилизованных в РККА жителей Украины, погибших в рядах советских войск?

- У них в число мобилизованных не были включены ополченцы и призванные непосредственно в части Красной Армии, что было очень распространено в 1942-1945 годах.

- Каковы, на Ваш взгляд, были потери УПА?

- Здесь подсчеты еще более трудны, поскольку операции проводились спецслужбами, а значит с повышенным уровнем секретности. Могу дать лишь общую оценку, что безвозвратные потери бойцов Украинской повстанческой армии, Армии Крайовой, антисоветских партизан в Прибалтике, не служивших прежде в Красной Армии и проживавших к 22 июня 1941 года на советской территории, в годы Второй мировой войны и послевоенные годы составили в совокупности не менее 100 тысяч человек.

- Вы говорили, что в мае-июне находитесь в Варшаве. Что Вас туда привело?

- До конца июня буду преподавать в Академии военного искусства в качестве приглашенного профессора.

- А где будете отмечать 8-9 Мая?

- Поеду в Вену на международную конференцию, посвященную узникам нацистских лагерей и коллаборационизму.

Олег Кудрин, Рига.

ПОЛК С ПРИПИСКАМИ И НЕДОПИСКАМИ

Евгений Ихлов
18.02.2017

14 февраля прошли думские парламентские слушания «Патриотическое воспитание граждан России: «Бессмертный полк».
При этом были взорваны две информбомбы.

Первая маленькая - сопредседатель «Бессмертного полка», народный артист Василий Лановой, обвинил другого сопредседателя — депутата Госдумы Николая Земцова, в узурпации власти и самовольном распоряжении многомиллионными грантами, выделенными движению из госбюджета (за 15-16 год им было освоено 15 млн. руб.)

А вот вторая бомба - грандиозная: оказывается минобороны опять уточнило число жертв Великой Отечественной и составило оно 42 миллиона человек.

В эту цифру не верю ни секунды. Довоенная численность населения СССР по данным 1941 года была 198 млн. (у партизан Тито была боевая песня со словами: "Не боимся ваших авионов [немецких самолётов] - нас и русских 200 миллионов"). Гибель каждого пятого за четыре года вообразить не могу. Данные переписи 1959 года, проводимой в довольно свободной уже общественной атмосфере, дали численность населения СССР 208 млн. Если учесть ещё миллион невозвращенцев из числа перемещённых лиц, то это рост численности на треть (50 млн.) за 15 лет. При огромном дефиците мужчин и высокой детской смертности в сельской местности это - невозможно.
Данные "отмененной" переписи января 1937 (после Голодомора, но до массовых расстрелов и арестов) - около 156 млн., без силовиков, солдат и заключённых - их считали отдельно.

Выдвигаю гипотезу. Сначала банальность - в военных жертвах спрятали "Большой террор". Но число и вместимость учреждений ГУЛАГа известны, занизить её в три раза было невозможно. Но в книге Григория Померанца "Следствие ведёт каторжанка" рассказывается со слов Ольги Шатуновской, секретаря комиссии, созданной ЦК КПСС по указанию Хрущева, что число арестованных ОГПУ-НКВД-МГБ было 20 МИЛЛИОНОВ, из них расстрелянных - 7 МИЛЛИОНОВ. Потом Суслов велел снять 0. Так и было доложено ЦК: мол, 2 млн. репрессированных, 700 тыс. - расстрелянных.

Но если учесть, что расстрелянных 7 млн., а долю жертв Голодомора рассчитывать, исходя из украинских пропорций, т.е. удвоить, то так и получаются "потерянные" 15 млн., лишь сдвинутые на 10 лет и плавно распределённые до 1953 года (естественно, что максимальная смертность в лагерях была в войну - и отсидела основная масса заключённых уже по 5-7 лет и была истощена, и голод сильнее всего).

Автор изо всех сил благодарит проф. Игоря Григорьевича Яковенко, обратившего его внимания на эти слушания в Думе и новые данные минобороны о потерях.

"Все эти мертвые откуда-то взялись"


Татьяна Вольтская
05.12.2016


Останки, найденные в Луганской области

Гражданская активистка Татьяна Колесова, чья профессиональная деятельность связана со статистикой, заметила аномальную смертность от внешних причин, зафиксированную начиная с весны 2014 года в трех российских регионах. Она задается вопросом, не прячутся ли за этими цифрами боевые потери в Донбассе и Сирии.

Татьяна Колесова сотрудничает с некоммерческой организацией "Наблюдатели Петербурга", несколько лет назад она занялась электоральной статистикой и обнаружила там много удивительного. Теперь она обратила внимание на статистику демографическую и тоже столкнулась с вещами, которых не ожидала увидеть. Например, изучая структуру и динамику смертности в разных российских регионах, она обнаружила, что в трех из них смертность выглядит слишком уж большой, причем в одном случае ее резкий скачок приходится на май 2014 года, в двух других начинается с весны 2015-го.


Татьяна Колесова

Смертей по причине убийства, самоубийства, транспорта и случайных отравлений алкоголем остается столько же, а вот этот туманный остаток увеличивается

– При регистрации смертности от внешних причин указывается четыре основных причины: убийства, самоубийства, транспорт и случайные отравления алкоголем. Они указываются в оперативных данных, но я обратила внимание, что, когда эти причины учтены, сверх того остается еще примерно такое же количество смертей – и эта цифра растет. Как правило, из года в год от одних и тех же причин умирает примерно одинаковое количество людей – с небольшими колебаниями. Где-то бывает перекос в сторону транспорта, где-то в сторону алкоголизма, но все же эти цифры в основном стабильны. Что же тогда растет? Я стала вникать, потратила на это очень много времени, познакомилась не только с оперативными данными, но и с итоговыми отчетами, с большим количеством источников, статей, учебников. И я обнаружила, что у нас за последний период, чуть меньше трех лет, с мая 2014 года стали регистрироваться странные или аномальные цифры смертности. Получается, что смертей по причине убийства, самоубийства, транспорта и случайных отравлений алкоголем остается столько же, а вот этот туманный остаток увеличивается. И наблюдается этот процесс в трех регионах – Воронежской и Нижегородской областях и Красноярском крае. На то, чтобы выяснить это, ушла уйма времени. На мой запрос Федеральная служба государственной статистики прислала мне архивные документы – отчеты за прошлые годы.

Возникновение аномальной смертности в мае 2014 года я связываю с тем, что значительное число россиян участвует в боевых действиях на территории других стран

– А вы обращались туда как частное лицо?

– Да, у нас по закону любой человек может отправить запрос хоть в службу статистики, хоть в МВД, хоть в Центральную избирательную комиссию, если ему не понравится что-то на выборах. И вот мне прислали отчеты за прошлые годы, и я сделала отправной точкой 2013 год. Все по этому поводу шутят, ведь все, кто, как и я, учился в советской школе, привыкли, что все тогда сравнивалось с 1913-м – последним довоенным годом. Вот я и сравнивала данные по смертности в разных регионах с данными за 2013 год. Надо сказать, что у каждого региона свой демографический портрет. В него входит количество рождений, браков за определенное время, один из самых важных показателей – смертность, в том числе смертность от внешних факторов, которая в нашей стране очень большая. Сейчас картина по смертности от внешних факторов в целом по стране выглядит благополучно, но есть три региона, где это не так: там эта смертность растет. В Красноярском крае это явление началось в мае 2014 года, в Воронежской и Нижегородской областях – в марте 2015-го и с некоторыми колебаниями продолжается до сих пор. Если сравнивать с 2013 годом, то на каждый из этих регионов с 2014–2015 года приходится более 2 тысяч, а всего – 6312 "лишних" смертей. Я хочу уточнить, что я говорю именно о зарегистрированных смертях – это не значит, что именно такое количество людей умерло. Естественно, я смотрела в СМИ – что же происходило такого особенного в этих регионах, что столько людей умерло? Может, там наркотик страшный смертельный распространялся или катастрофа какая-то была? Но катастрофы в СМИ как раз отображаются хорошо – взять ту же авиакатастрофу над Синаем в 2015 году, там взлет смертности виден четко. Правда, и тут есть своя странность: я ждала, что жертвы этой авиакатастрофы будут зарегистрированы как жертвы теракта, но они зарегистрированы в транспортной графе. Почему – это тоже большой вопрос.


Похороны погибших в авиакатастрофе над Синаем

В остальном же мы видим из месяца в месяц повторяющиеся цифры – плюс 100, 200, 300, 150 смертей в каждом из трех регионов – и мы понимаем, что это не случайно. Моя основная гипотеза, что все эти люди погибли не в этих регионах. А возникновение аномальной смертности в мае 2014 года я связываю с тем, что значительное число россиян участвует в боевых действиях на территории других стран: это Украина и Сирия. Так как наша страна отрицает свое участие в военных действиях, но не отрицает присутствие там своих граждан, которые, с моей точки зрения, занимаются международным терроризмом, то у меня возникает вопрос. Если эти граждане погибли, допустим, на Донбассе, то почему органы ЗАГС регистрируют их смерти в нескольких определенных регионах, с чем это связано? Кто мог принять такое решение – наверное, руководство этих регионов? И мне непонятно, где на самом деле были зарегистрированы эти люди, а где они умерли, – говорит Татьяна Колесова.


Боевые действия в Донбассе

Может быть, самый главный вопрос для Татьяны Колесовой, почему общество не видит этих смертей и не задается никакими вопросами. Сама она направляла запрос в МВД и получила лучезарную отписку, где было сказано, что со смертностью в стране все хорошо. Это ее не удивило – она знает, что государственные органы, такие как МВД и Минздрав, имеют возможность манипулировать в документах причинами смертности: во всяком случае, в оперативных данных она нередко видела одни причины, а в основных отчетах – уже совсем другие. По мнению Татьяны Колесовой, здесь нужно большое исследование разных факторов, например, работы ЗАГСов и кладбищ. Никто не знает, скажем, как регистрируются смерти людей, умерших за пределами России, или как фиксируются смерти людей, зарегистрированных в других регионах.

Социолог Мария Мацкевич тоже замечает, что в России не первый год копятся большие претензии к отечественной статистике – в первую очередь, со стороны профессионалов, которые эту статистику используют.

В этом году надо было показать, как все плохо, чтобы выбить денег, а в следующем году надо отчитаться за результаты – показать, как мы хорошо работаем

– И это касается любой статистики, например экономической, – посмотрите, как экономисты на нее ругаются! И по поводу того, как составляются различные показатели, и как может внезапно меняться методика подсчета. И к демографической статистике часто бывают вопросы – как там что учитывается. Не говоря уже о таких вещах, когда власти в каких-то регионах, в том же Петербурге, более склонны полагаться на данные опросов общественного мнения, чем на официальную статистику. Например, когда надо выявить статистику занятости в малом бизнесе, им проще провести опрос, чем выяснять, что и как скрывается от статистического учета. В демографической статистике большие проблемы – начиная с того, как была проведена последняя перепись, какие ходили рассказы переписчиков, каким образом это все делалось. Так что, положа руку на сердце, без дополнительного анализа и без разговоров с людьми, которые знают, как строятся вот именно эти показатели, на которые вы сейчас смотрите, разобраться в статистке и судить о чем-то довольно сложно. Если посмотреть с исторической перспективы, то российская власть никогда особенным уважением к ведению статучета не отличалась. Поэтому если для каких-то целей надо было статистику подправить, то это делалось, причем это далеко не всегда был приказ на высшем уровне. Речь могла идти о манипуляциях на уровне какого-то ведомства или звена в регионе. Очень часто это касается медицинской статистики или статистики преступлений, потому что по этим показателям принято судить о работе ведомства. Какие-то показатели могут занижаться, какие-то завышаться, и вы удивленно смотрите на разницу в показателях за два года, а оказывается, что все просто: в этом году надо было показать, как все плохо, чтобы выбить денег, поэтому надо было сгустить краски и обрисовать, как все плохо, а в следующем году надо отчитаться за результаты – показать, как мы хорошо работаем, какие мы эффективные.

Тем не менее доцент департамента социологии Высшей школы экономики в Петербурге Алексей Куприянов, сделав необходимые расчеты, согласился с тем, что смертность от внешних причин в трех указанных Татьяной Колесовой регионах действительно выглядит аномальной.

Вероятность того, что это случайные отклонения, крайне мала – ни в одном случае она не выше, чем одна десятимиллионная

– Когда мы видим такие резкие скачки статистических данных, то первая гипотеза, которая должна посещать исследователя, – это предположение, что данные собраны как-то не так. Например, изменилась учетная политика. Но то, что происходит в этих трех областях – Нижегородской, Воронежской и Красноярском крае, – мне кажется, очень трудно списать на изменение учетной политики. Да, есть сезонные колебания смертности – известно, что летом умирает больше людей, чем зимой. Есть колебания даже между месяцами, в которых 30 или 31 день, не говоря уже о феврале, в котором дней всего 28, и смертность в нем за счет этого заметно ниже, чем в остальные месяцы. Но здесь мы наблюдаем слишком уж резкие скачки и падения, не связанные с сезонными колебаниями. Во всяком случае, мы можем утверждать, что у нас в трех областях есть серьезное повышение смертности, которое, видимо, не связано с изменением учетной политики – не могла же она измениться только в этих трех областях! В таких случаях главный вопрос для исследователей – можно ли объяснить подобные отклонения случайными причинами. Для этого мы разделяем данные по двум периодам и затем сравниваем их с помощью стандартных статистических тестов. Эти тесты показывают, что, во-первых, смертность от так называемых прочих причин – то есть не от убийств, самоубийств, транспорта и алкоголя – в эти периоды вдвое превышает смертность той же категории в другие периоды. Вероятность того, что это случайные отклонения, крайне мала – ни в одном случае она не выше, чем одна десятимиллионная. Это как если играть в орлянку и на 30 бросков выкинуть 1 раз орла и 29 – решку. Это событие может происходить не очень часто – в одном случае из 10 миллионов. Так что это действительно не случайный, а реально зафиксированный всплеск смертности в трех регионах, с такой вот сложной динамикой. В чем причина – это надо выяснять, ведь все эти мертвые люди откуда-то взялись, а вот откуда – в этих данных, к сожалению, не содержится.


Похороны украинских военных, погибших в Донбассе

Конечно, есть желание связать все это с какими-то внешнеполитическими делами, но тут нужен очень аккуратный анализ. Если посмотреть на графики, то видно, что пик смертности, который начинается в Красноярском крае, приходится на весну 2014 года. Остальные пики – отложенные примерно на год. Как человек науки, я бы не строил поспешных обобщений, надо посмотреть внимательно, понять, откуда берутся эти смерти. Ведь Госкомстат – это очень высокая инстанция, пока до нее доберутся все данные, утечет много воды. Надо понять, где начались все эти учеты. Если бы аномальный всплеск смертности был где-то в Ростове, объяснить его было бы проще. Понятно, что у нас причудливый механизм формирования статистики, особенно если дело касается потерь от участия во внешних конфликтах. В Нижегородской области и Воронежской пики смертности не так четко привязаны к началу боевых действий на Украине, хотя, возможно, и туда перекинули учет откуда-то из другого места, – полагает Алексей Куприянов.