"Навальнианский джихад": как быть с его победой

Евгений Ихлов
03.01.2015

Мне кажется, что настало время подробнее высказаться об Алексее Навальном, тем более, что он явно начал свой «джихад» (http://e-v-ikhlov.livejournal.com/101044.htm) против путинизма. Употребляя понятие джихад, я скорее отсылаю не к доктрине «оборонительного джихада» («все, способные носить оружие»), доктрине, которая моральным и политическим аналогом которой для западного человека является «крестовый поход», но «джихад Муаддиба» из романов Фрэнка Херберта (и их экранизаций). Речь идёт о личном походе героя, осознавшего свои чудесные способности и начавшего борьбу с преступным и несправедливым режимом.

В «Дюне» это - сперва клан герцога-узурпатора Владимира Харконнена, а потом и весь строй космического императора. В своей борьбе герой опирается на слой отважных недовольных, которые до его появления умели только огрызаться на угнетателей. В русской истории таким мятежным герцогским сыном Паулем Летовичем Атрейдесом был князь Дмитрий Донской. Только роль покровителя и вдохновителя героя (в «Дюне» - ордена жриц Бене Гессерит) выполнил преподобный Сергий Радонежский, а в нашем случае — отечественная либеральная интеллигенция.

Итак, наш «Тушканчик» («Муаддиб») уже в полной мере ощутил себя «Преодолевающим пути» («Квизац Хадерах») и позвал в поход «фрименов» («свободных людей» - в «Дюне» вольнолюбивые бедуины-контрабандисты).

Если окинуть взглядом каскад русских революций (http://e-v-ikhlov.livejournal.com/99586.html), то можно убедится, что победили только те из них, которые которые носили характер «джихада» - личной войны лидера с системой. Разозлённый травлей дворца авантюрист Гучков свергает царя и царицу.
Мстящий за брата Ленин расшвыривает всех оппонентов (http://e-v-ikhlov.livejournal.com/101564.html) и старательно уничтожает саму блестящую петербургскую цивилизацию. Его преемнику удаётся провести свою геноцидную «революцию сверху», потому что он охвачен страстью уничтожить презирающую его партийную интеллигенцию и непокорное ему крестьянство.

Ельцин уничтожает власть унизившего его Горбачёва и всего надменного Политбюро. Остальное — распад коммунистической системы и коммунистических империй — внутренней и внешней — только закономерные следствия краха давно изжившего себя ЦК КПСС. Ни во время Первой Русской революции, ни во время «движения несогласных» 2007-10 годов и «белоленточного движения» 2011-12 годов не было никого, кто так маниакально стремился снести режим. Поэтому в российских условиях они и потерпели поражение.

110 лет назад стремились к конституции, расширению гражданских свобод, приличной аграрной реформе. Никто не шёл за «скальпом Николашки». И в наши дни, ни умелый изобретатель «Стратегии-31» Лимонов, ни старательный объединитель внесистемной оппозиции Каспаров, ни вялый либерал Прохоров, ни дидактичный либеральный кумир Ходорковский не несли такой яростной убеждённости в полном свержении преступной власти оккупантов «харконненов» на «Арракесе». Характерно, что ни «революция роз» в Грузии 2002 года, ни «оранжевая революция» в Украине 2004, ни «революция Достоинства» 2013-14 победили, несмотря на то, что не имели в своей основе личной вендетты вождя революции.

Но прежде чем рассуждать о «навальнианском джихаде» дальше, я опять хочу в лекционном стиле представить некие свои социально-исторические соображения.

Среди основных побудительных причин множества революций я вижу два кризиса модернизации.

Первый — это невыносимые для осознавшего свои гражданские права «третьего сословия» архаические условия перезрелого феодализма, западного абсолютизма или восточного деспотизма.

Второй — это невыносимое для осознавшего свои гражданские права среднего класса средневековый произвол под прикрытием как-бы «демократических» декораций.

Первый кризис модернизации проявился у нас на памяти — это антикоммунистические революции «третьей волны демократизации» о которой четверть века назад писал «останавливатель истории» Фрэнсис Фукуяма. Коммунизм в данном случае сыграл роль неосредневековья.

Второй кризис привёл к «цветным революциям», включая сербскую, и к «арабской весне». Ну, и конечно, к либеральному движению против путинизма.

Поэтому объективные задачи новой русской революции заданы самой логикой истории. Перечислять их не имеет смысла — это программа Евромайдана. Другой вопрос, не приведёт ли буржуазно-демократическая революция к детонации антимодернизационного протеста тех социальных слоёв, которые все модернизационные изменения, начиная с 1987 года, считают принципиально несправедливыми и пагубными. Как это произошло в октябре 1917 и чуть не произошло в октябре 1993.

Собственно, главная дискуссия между либералами периода подъёма антипутинистского движения был по вопросу: можно ли «уронить» путинизм «медленно», чтобы не рисковать такой детонацией. Условно говоря, немного его наклонить и пусть скользит в пропасть дальше - под бременем собственных преступлений и ошибок, кои, по знаменитому выражению Буле де ля Мерту, разработчика Гражданского кодекса Наполеона, более чем преступления. Или стоит рискнуть — и дружно навалится, надавить как следует...

Впрочем, «наклонённый» царизм ответил «делом Бейлиса» (оно должно было утопить либеральные протесты в антисемитской волне), а потом и провоцированием Мировой войны (причём, здесь Николай II так же искусно подыграл бездумной либеральной воинственности, как и в своё время Людовик XVI).

А «наклонённый» путинизм ответил войнами с Грузией и с Украиной.

Ещё одно важное обстоятельство. Я полагаю, что одним из центральных тектонических сдвигов истории Запада (народов к западу от реки Инд) является Реформация, которую я расширительно трактую как социокультурный сдвиг в увеличении личностного фактора на один такт, а не просто как переход от католицизма к протестантизму и к квазипротестантистским формам католицизма и православия.

Так и двигалась эволюция религиозного сознания Запада: от доличностных языческих форм - к храмовому иудаизму, митраизму, византийскому православию и исламу; затем к римскому католицизму, а потом к раввинистическому иудаизму и протестантизму.

Немного отвлекусь. Исламская революция, начавшаяся 36 лет тому назад в Иране — это тоже Реформация. И сегодня Запад сражается с самим собою, но без малого полтысячелетия назад.

Я предлагаю распространить понятие Реформации и на политику. Массовые партии и политические движения возникли на Западе, когда католицизм стал просто опорой консервативного истеблишмента, и тогда партия стала «церковной общиной». В России византийское православие, дважды задушившая в себе реформацию — при Иване III и при «расколе», было взорвано большевизмом, который сам стал аналогом церкви, но не православной, как это многие полагают, но католической, с её тотальностью, демонстративной надгосударственностью, яростными догматическими спорами и параноидальными волнами охоты на ведьм, разоблачения ересей и криптоиудеев. С этой точки зрения, перестройка Горбачёва была ещё одной Реформацией — неудачной попыткой «протестантизации» псевдокатолического коммунизма. А оттепель Хрущева была нашим Ренессансом — гуманизацией в одеяниях возрождения ленинской «античности».

Поэтому программа демократической оппозиции путинизму - это социально-политическая «реформация». Только вместо лозунгов дешёвой и демократичной церкви, в которой каждый имеет свой голос по теологическим вопросам, наш «кальвинизм» требует дешёвого и демократичного государства, в котором власть не «священник», не «пастырь», но приглашаемый «проповедник», и где у государства нет никакой утомительной сверхцели.

Таким образом и цели, и формы антипутинистской революции заданы объективными социокультурными (внутрицивилизационными) процессами. Есть и опытным путём найденные граничные условия победы — это должна быть революция-вендетта. Череда тактических поражения ни как не отменяет конечного результата, но доставляет массу проблем современникам. В конце концов, путинизм может быть сожран и заботливо выращенным им для борьбы с демократизацией уже вполне откровенным фашизмом, возможные формы которого проглядывают сквозь кадыровщину и крымскую «аксёновщину».

Вот теперь, показав историческую роль Алексея Навального, я хочу высказаться о нём лично.

Я его не люблю. Слишком он неинтеллигентен. Но его неинтеллигентность — его огромное преимущество, ибо он свободен от такого родового проклятия интеллигенции, как идеологическое сектантство. Он, как и Ельцин, подаёт свою идеологию скупыми мазками, что позволяет каждому почитателю вкладывать в неё свои представления о необходимых принципах и требованиях.

Навальный слишком уже чувствует в себе вождя, «Махди» своего джихада. Его задержание на пороге Манежа — трусливая ошибка власти. Придя на площадь, он бы оказался в положение Моисея, без толку бьющего посохом по волнам Камышового моря (мой привет «фальсификатору истории» Ридли Скотту). Если бы воины фараона схватили такого лже-Моисея на берегу, порабощённые еврей дождались бы нового пророка. А так, после унизительного провала фараонова пасынка, вернулись бы с повинною головою «к котлам с мясом в Египте», дабы ещё более усердным трудом искупать невольную измену пирамидической родине.

Мне трудно простить Навальному то соревнование в ксенофобии, в которое он превратил выборы столичного мэра. Летом 2013 года я в бешенстве писал, что либеральная интеллигенция также легко пожертвовала гастарбайтерами, как за 80 лет до того левая интеллигенция легко пожертвовала истребляемым крестьянством.

Но сила Навального в том, что он, подобно Ельцину, смог объединить совершенно идеологически совершенно разные направления оппозиции. Общим знаменателем здесь оказался проевропейский национализм — отказ от рудиментных имперских форм Российской Федерации и перенос идентичности с российской гражданской нации на русскую политическую нацию.

Пусть те либералы, которые сейчас успокаивают себя тем, что они защищают Навального из абстрактной любви к попираемым гражданским правам, не обольщаются — спрыгнуть с колесницы нового Махди они не смогут. Это как защита Ельцина от цэковской травли — её финалом мог стать только крах партии и цементируемой ею империи. Никакого «мягкого» промежуточного варианта в виде ставшей социал-демократической КПСС и ставшем конфедеративным СССР не могло быть в принципе. Могла произойти фашизация части русской КПСС, мог случится югославский вариант, который в очень ослабленном виде догнал на боями в Донбассе.

Тем же, кто уговаривает закрыть глаза на популизм, манипулизм (это эвфемизм умения ходить по головам) и ксенофобию нашего Тушканчика, Прыгающего по стезям, наивно рассчитывая использовать его как стенобитную машину, советую вспомнить участь Бухарина и других друзей НЭПа, которые в середине 20-х охотно использовали управляемую Сталиным и уже вполне деспотическую по своим методам партийную машину против левых, требующих мобилизационной экономики и немедленной индустриализации.

Сражение Навального и Путина в 2013 году я сравнивал с битвой двух драконов. Прямо по Даниилу Андрееву, который пользовался образами пророка Даниила. Дряхлого, но огромного имперского («демон» русской империи по Андрееву — Жругр) и эггрегора (коллективного духа) русского национализма. Если отойти от поэтических образов, необходимо признать, что как Путин является живым воплощением созданного им квазиимперского «рыночного сталинизма» и харизматическим идеалом «нового совка», так и Навальный является живым новых «новых русских» - сделавших себя сами молодыми образованными вестернизированными профессионалами.

Алексей Навальный — это ходячий трактат аббата Сийеса, который накануне Великой Французской революции вопрощал: «что есть третье сословие? И сам отвечал — экономическое всё и политическое ничто, которое хочет стать хоть чем-то». Навальный — это наиболее удачное воплощение гипотетического удачного завершения буржуазно-демократической революции рубежа 80-90-х годов — полной передачи власти от феодальной по своей природе административно-силовой номенклатуре буржуазии и среднему классу, превращение третьего сословия в средний класс.

Носителями такой программы видели и Прохорова и Ходорковского. Но надо учесть, что главным оппонентом крупной буржуазии всегда была и остаётся буржуазия мелкая и средняя — которую монополии превращают в свой основной податный ресурс. Поэтому Прохоров быстро ушёл в политическую тень, а Ходорковский превратил себя в рассудительного интеллигента. Адвокат же Навальный — стал митинговым вождём.

Тактика «тысячи порезов», которую применили власти против Навального, не обескровливает его, но только постоянно делает центром информационных сводок и подкрепляет его образ мученика, который является стержневым для его харизмы. Фактически также как это было и с постоянными притеснениями Ходорковского-узника, Кремль как-бы ведёт непрерывный репортаж из камеры пыток. Сообщения о всё новых гонениях против Лёши оказывают на навальнианцев такое же мобилизующий эффект как на путинианцев весенне-летние репортажи с фронтов «Новороссии».

Низость и цинизм власти позволяет сторонникам и симпатизантам Навального чувствовать своё огромнейшее нравственное превосходство и только подкрепляет их убеждённость в необходимости сноса путинизма до основания.

Сегодня на победу Навального работает всё — и его сила, и его слабости. Он стал идеальным воплощением новой - «проевропейской» - оппозиции путинизму, оппозиции, которую буквально несёт к победе логика самых различных глубинных социальных процессов.

Остаётся только думать над быстрым созданием политических и юридических институтов, которые не позволят нашему «Квизацу Хадераху» ни стать диктатором, ни самозабвенно протоковать победившую революцию, ни совершить необратимые шаги, ведущие к гражданской и межнациональной войне. В Украине, например, таким шагом стала необдуманная отмена Радой закона о языке, позволившая российской агентуре спровоцировать и организовать «Русскую весну». У нас такую роковую роль может сыграть призыв к отмене статуса национальных республик.