ПОСЛЕСЛОВИЯ К ЛУЗЕ ДЛЯ СИОНА

Евгений Ихлов
15.06.2016

Послесловие 1. Вставная новелла о Шестидневной войне: как появилась Израильская империя
Начиная атаки против Египта 5 июня и Иордании 6 июня 1967 года, Израиль дал этим понять, что готов отвечать на вызов. Арабы месяц непрерывно скандировали, что сбросят «яхудов» в море. Поддержанный СССР Египет Насера наплевал в лицо ООН, велев миротворческим силам, размещённым на Синае в 1957 году, убираться (а ведь Израиль вывел свои войска с Синая только под международные гарантии защиты от египетской агрессии) и двинул свою армию в сторону Негева.
Египет наплевал в лицо Западу – Израиль был блокирован на море со стороны Эйлатского залива, который был единственным маршрутом поставок нефти - из Ирана. И Запад утёрся – ни попыток «бескровного» прорыва блокады (вопиющее нарушение свободы судоходства) путём сопровождение иранских танкеров американским и британским флотом (де Голль занял прочную проарабскую позицию), ни спешного налаживания альтернативного канала поставок нефти в Хайфу, ни предупреждениях создавших единое командование Египту и Иордании о последствиях нападениях на еврейского государство… И если форсящие пацаны зовут на бой, а взрослые – задумчиво крутят тем местом, где спина теряет своё приличное название, то главный закон дворовый драки – бей первым и что не встал…
Очень скоро вожди разбитых арабских армий страшно обрадовались совбезовской резолюции о прекращении огня. А ведь могли сказать Израилю: приграничное сражение мы проиграли, но попробуйте идти дальше – на Суэц, на Порт-Саид, на Каир, в Заиорданскую степь, на Дамаск… ведь все ваши коммуникации растянуты и вы достигли удобных рубежей, поэтому вы остановитесь сами… но это не лишит нас право вести диверсионную войну, стараться прорваться на флангах… Только для обороны достигнутого периметра Израиль был бы лишён возможности демобилизовать армию, что означала перспективу экономического коллапса в течение нескольких недель… Единственным выходом было бы согласие на размещение миротворцев ООН, в т.ч. с выделением секторов для стран-постоянных членов Совбеза, вдоль старой линии перемирия. Это лишило бы арабов возможности угрожать Израилю, но предотвратило бы появление израильской империи.
Скорее всего, разгром иорданской армии в знаменитых траншейных боях за Арсенальную горку (Гивьят га-Тахмашим) дал бы импульс к провозглашению на Западном берегу Палестинского государства, но с учётом израильской победы по очкам, еврейское государство получило бы Латрунский транспортный узел и Иудейский квартал Старого города, включая, разумеется, Котель (Западную Стену, Стену Плача).
Послесловие 2. Вставная новелла о Теодоре Герцле
Надо сказать, что Герцлю и его движению необычайно повезло – они удачно попали в зазор событий, а когда их контекст радикально изменился, цепная реакция политического сионизма, принявшего в Восточной Европе вполне традиционные для еврейского Средневековья формы лжемессионизма, только с поправками на секуляризм, элементы социализма и стилистическими заимствованиями из модного немецкого и западнославянского этнического национал-романтизма, и уже стала самодовлеющим и необратимым фактором.
Короткая вводная. Венский спецкор Теодор Герцль командируется в Париж в разгар устроенной криптомонархистами антисемитской истерии, поводом для которой стал демонстративно театрализованный процесс над капитаном артиллерии, работником французского Генштаба, выходцем из респектабельной купеческой фамилии эльзасских евреев Дрейфус («Тройной шаг»). Для интеллигентнейшего венца, вполне себе секулярного еврея, погромная атмосфера города, почти два столетия считавшегося столицей европейской культуры, вызывает ощущение «падающего неба». Он тут же вспоминает напутственные слова своей матушки, сказанные ему перед отъездом в университет: Теодорелэ, яники, запомни – если ты забудешь, что ты – еврей, тебя об этом напомнят… В результате Герцль пишет вполне себе параноическую книжку о том, что европейские евреи могут спастись от уничтожения, только забившись в тогда турецкую Палестину – между прочим, под гарантии безопасности тех самых стран, которые по сценарию и будут стремиться к геноциду… Вы представляете эффект от появления такого опуса не в мире турецких правительственных истерик в связи с принятием резолюции по поводу 101 года назад имевшей место армянской резни, главные виновные в которой уже были осуждены в 1921 году стамбульским судом, а в светлом и оптимистическом мире Жюля Верна, Анатоля Франса, Герберта Уэльса, Бернарда Шоу, Льва Толстого и Оскара Уальда!
Но случилось так, что Герцлю тогда помогало всё. Прежде всего, необычайно подлое поведение французских социалистов, которые увидели в процессе Альфреда Дрейфуса давно чаемый «раскол элит», вместо того, чтобы через Второй интернационал поднять всеевропейскую кампанию против «поднимающей во Франции голову клерикально-монархической реакции». Далее, организовать Базельский конгресс сионистов удалось на полгода ранее появления Лиги прав человека и начало мощного, по сути, первого правозащитного, движения дрейфусаров. Да, Эмиль Золя припозднился со своим памфлетом до января 1898 года, но ведь «Я обвиняю!» мог написать и отнести в газету Клемансо и Анатоль Франс, временно оставивший своё зубоскальство и попытавшийся изваять что-нибудь пафосное, или кто-нибудь ещё из светочей французской мысли (кроме, разумеется, свихнувшегося на «Флаге родины» Жюля Верна). И тогда Герцлю (и в его лице его пылким сторонникам) сказали бы: «Майн либер Тео, Вы – свихнулись, покажитесь-ка этой новой венской знаменитости – Зигмунду Фройду! За этого несчастного эльзаского капитанишку вступился цвет французской и мировой культуры, и половина французских партий… Мы понимаем, что кучка отребья пытается взять реванш за провал буланжизма, но они крепко получили по своим грязным лапам, и всё это совершенно не даёт повод сотням тысяч итальянцев, французов или немцев моисеева закона срываться с мест и в ужасе бежать ко Гробу Господню…».
А могло быть и ещё по-другому. Если бы владыка Второго рейха хоть немного поднабрался ума у Бисмарка, то известный своей гогенцойлеровской лихостью и бесцеремонностью выражений Вильгельм II мог выступить приблизительно так: «Эти любители абсентов и тушенной лягушатины, как оказалось совершенно напрасно корчили из себя светочей культуры и прогресса! На самом деле они так и остались кровожадными якобинскими дикарями… Никакой культуры нет и не может быть без благородства и рыцарства! Так, как они обошлись с эльзасцем Альфредом Дрейфусом – это лишнее доказательство правильности того, что наше доброе население Эльзаса было спасено от этих варваров нашим великим отцом! Разведкой занимаются все страны, все армии с древнейший времён. Наш верный подданный – князь Эстерхази уже рассказал, что это он облапошил погрязшую в интригах и взятках французскую контрразведку. Ещё раз повторяю – Германия не вербовала капитана Дрейфуса, он ни в чём не виновен. Но французских шовинистов не интересует истина, им просто нравится травить народ, близкий к германской культуре, травить только за то, что его диалект близок к языку великой германской расы. Два века назад наши царственные предки гостеприимно приняли несчастных гугенотов, изгоняемых палачем Пфальца Людовиком из его владений. Сейчас мы повторяем их рыцарственный поступок – мы с нашим августейшим собратом в Вене приглашаем всех французов моисеева закона найти надёжное убежище в наших владениях…». Дальнейшее называется: Франция – капут…
Но не та, ни другая речь не прозвучала. Выступление Эмиля Золя в январе 1898 определила события на десятилетия.
На плечах движения «интеллектуалов» (в оригинале – презрительное «умников») к власти во Франции вскоре пришли «твёрдые республиканцы» и антиклерикалы, которые решили доказать, что являются куда большими патриотами, чем аристократишки… Через 7 лет разразилось Кровавое воскресенье. Его тоже можно было избежать, если бы комиссия сенатора Шидловского «по изучению быта фабрично-заводских рабочих» начала бы действовать не в феврале 1905, но в декабре 1904, пока самозабвенные либералы на банкетах просили конституцию. Но весной 1905 года события в России уже приняли характер обвала. И тогда, крепко прижатая Германией в Марокко, демократическая Франция одной рукой протянула Николаю Кровавому свой широко раскрытый кошелёк, а второй рукой – секретный протокол с обязательством российского наступления на Германию через две недели после объявления мобилизации, т.е. ещё почти кадровой армией… И через 7 лет, окончательно стараясь похоронить наследие Столыпина, царская прокуратура решила повторить французский эксперимент с показательным антисемитским процессом, раздув ещё более позорное и мракобесное дело Бейлиса, а для острастки расстреляли демонстрацию ленских золотодобыдчиков… Когда процесс Бейлиса через год обернулся «полицейской Цусимой» и престиж самодержавия стал приближаться к значениям 1905 года, кайзер, решившийся наконец воспользоваться разбродом и шатаниями на Матушке-Руси, чтобы отутюжить чёртовых лягушатников. И он, и его прославленные штабисты, так и не поняли, какая его уже 8 лет ждёт военная ловушка. А сам Вильгельм II шокировал бельгийского короля (тоже второго, но Леопольда) попыткой соблазнить его добрым ломтём Франции за право свободного прохода во фланг французской армии (причём, вот с его отцом - Леопольдом I, погубившим миллион чёрных рабов в подвластном ему Конго, такая сделка могла бы и состояться, но сын пытался благородством искупить отцовские прегрешения).
Через 7 лет Ленин остановил гражданскую войну компромиссом с крестьянами. Через 7 лет Сталин начал разрушать этот компромисс, готовясь к новой мировой войне. Через 7 лет Франция правительства Народного фронта создала антигерманский оборонительный пакт с вооруженным до зубов СССР, и Германия вновь оказалась в окружении врагов, заставляя Гитлера лихорадочно стремиться избежать ошибок Вильгельма II (который только 30 августа 1914 года понял, какую же коварную засаду подстроил ему августейший кузен Николай, под предлогом конфликта с Веной нацелившей свои несметные армии на Кёнигсберг и Берлин), но и сам попавший в результате уже в другую, куда более изощрённую, западню – сталинскую…
Послесловие 3. «Козлёночек за два зуза»: о неистощимости арабо-израильского конфликта
Арабо-израильский конфликт почти не разрешим, поскольку имеет двойную – геполитическую и символическую природу.
В такого рода конфликтах издержки геополитической, т.е. реальной, конфронтации, которые должны стимулировать поиск компромисса, только повышают стоимость (сакрализируют) конфронтацию символическую, делая её от этого только более желанной.
Израилю сильно не повезло - к моменту завершения Войны за независимость зимой-летом 1949 года, сопровождающейся многотысячными потоками арабских беженцев (хотя многие из них, условно говоря, первоначально перебирались не далее чем из Кунцево в Алтуфьево) и появлением линий окопов и колючки посреди «дедовых полей», проведение границ там, где удобно, «территориальное наказание» проигравшего и ликвидация этно-демографической «череполосицы» путём принудительного изгнания или обмена миллионов беженцев и переселенцев было нормой. И не только в Европе, где Сталин организовал самое грандиозное с 4 века н.э. переселение народов, но и при распаде Британской Индии. В конце концов, масштаб трагедии судетских немцев (ещё при правлении в Праге «промежуточно-демократического» режима) трагедию палестинцев превышал многократно. Что уж говорить об участи мусульман Индостана, проживающих в 1947 году восточнее «линии лорда Маунтбэтона»! Махатму Ганди пристрелили прямо на молитве только за возражения против их поголовного истребления…
Поэтому в Израиле, в свою очередь принявшем сотни тысяч евреев из арабских стран, и решившем, что вопрос исчерпан обменом населения, подобно греко-турецкому, индо-пакистанскому и польско-украинскому конфликтам, совершенно не поняли, как совершенно периферийный вопрос беженцев за четверть века стал осью ближневосточного конфликта.
Однако те в ООН, кто проголосовал за раздел Палестины (отчётливо понимая, что это не только удар по Британии, но и война), и теперь пытался успокоить свою политическую совесть, а также те, кто был крайне раздосадован итоговой израильской победой, создали такую систему помощи палестинских беженцев, которая в итоге на 3 поколения привязала их к беженским лагерям, которые давно уже превратились в многочисленные каменные города. Так спустя 20 лет программа вэлфера искусственно привязала бедняков к трущобам и вынудила их замораживать неполность семьи (культивировать безотцовщину).
Для примера символического конфликта посмотрим на Косовский. Когда весной 1913 года войска послереволюционной Турции бежали от сербской армии, на их пути встали только отряды албанцев, которых тогда называли арнаутами - исламизированными потомками иллирийцев, до своей исламизации бывшие единственным балканским народом, ведшим вековую герилью против османского ига. У Италии были свои виды на Балканскую геополитику, и её линкоры недвусмысленно подошли к иллирийским берегам. Там, где сербы имели основания опасаться итальянского главного калибра, они остановились. Земли западнее демаркационной черты стали итальянской Албанией, восточнее – сербским Краем Косово и Метохия. В результате различных социально-демографических пертурбаций в последующие 80 лет соотношение сербского и албанского населения в Косово стало 1/5. При развале Социалистической Югославии по общим демократическим стандартам Косово должно было получить независимость и возможность воссоединения с Албанией. Но кроме 200 тыс. сербов, в Крае Косово было сравнительно очень большое число (почти заброшенных при коммунистах) сербских средневековых православных памятников. Кроме того, за шесть столетий до этого на Косовом поле сербская армия полегла в битве с турками. В итоге получилась Чечня, битва на Калке и «сакральный Херсонес» в одном флаконе… Милошевич решил применить к Косову ельцинские методы сохранения «конституционной целостности». Но для президента Клинтона вторая Чечня - в Южной Европе, была уже перебором. Прошло 17 лет. Никаких рациональных и даже иррациональных оснований у Белграда требовать возвращения территории, на которой находится свыше миллиона ненавидящих сербов мусульман-албанцев, нет. Но Косово – это «сербский Иерусалим». Произошедшая при режиме Тито вестернизация сербов (западной части Южнобалканской (суб)цивилизации) позволила им смириться с фактической утратой плодов сербских побед 1912-13 годов, но историческая сакральность Косово, на событиях в котором зиждется вся романтическая часть сербской идентичности мешает пойти на формальные шаги. Хотя относительно формальной утраты плодов сербских побед 1918 года, точнее, утраты полученной в Версале от Антанты компенсации династии Карагеоргиевичей за готовность превратить своё королевство в запал мировой войны (контракт, пролонгированный в Потсдаме маршалу Тито), консенсус в Белграде всё-таки сложился. Что же касается непризнания Косово последними империями Европы – Эрэфией и Испанией, то для них доктрина свободы национального самоопределения подобна холодеющему прикосновению золингеновской стали к тестикулам.
К сожалению, символическое измерение приобретает и так называемый «конфликт на Юго-Востоке Украины». Поэтому Москва будет до предельной возможности оттягивать его урегулирование. Крым – отдельно, это - так называемая спорная провинция: Арцах/Карабах, Эльзас, Савойя, Ольстер… Донбасс таковым никогда не считался.
Небольшая вставка про «провинцию Крым». Эксклюзивность Крымского полуострова возникла в связи с тем, что передача его УССР совпала с началом формирования у коренного (т.н. «титульного») населения национальных союзных и автономных республик восприятия себя как квазинаций, а республик – как национальных псевдогосударств. А нации и государства любят получать земли, и тут же начинают считать новые границы своими «священными рубежами». Изменение статуса Крымобласти было воспринято, как компенсация Украине (между прочим, члену ООН) за 300 лет утраты шанса на национальный суверенитет; как вергельд за бойню и депортации при только завершившемся подавлении западноукраинской герильи и этнической чистки юго-восточной Польши от украинцев и за интенсификацию русификацию Кубани (потомков депортированных в XVIII веке запорожцев). Одновременно начался процесс ползучего закрепление чужеродности Крымобласти в Украине – Севастополь подчёркнуто именовался «городом русской славы» (в отличие от северной – второстольной - столицы, которая была городом славы либо советской, либо российской), а ЮБК стал местом расселения офицеров-отставников, с их сильнейшим имперской и русско-великодержавной идентичностью. Я даже полагаю, что гипотетически не отбрасывая возможность украинского сепаратизма, где-то в недрах ЦК КПСС и КГБ просчитывали возможность надавить на сторонников сецессии судьбой Крымобласти, как «платы за выход». Надо вспомнить, как этот тезис был озвучен первым пресс-секретарём Ельцина Павлом Вощановым и первым мэром Москвы Гавриилом Поповым уже в двадцатые числа августа 1991 года. Вощанов тогда намекнул и на теперь ставшее российским ядерное оружие, как на дополнительный аргумент. А менее через полгода российские социал-демократы Олег Румянцев и Владимир Лукин в совместной колонке в «Комсомольской правде» предложили изъятие у Украины Крыма в качестве единственного средства удержать стремительно падающую в условиях гайдаровской шокотерапии поддержу демократов-реформаторов и лично Ельцина (рецепт отложили на 22 года).
Егору Тимуровичу надо отдать должное – в 1992 году он остановил две войны: сперва заблокировал все зондирующие обращения из новопровозглашенной Крымской автономии о готовности местных властей и милиции совершить пророссийский мятеж, а потом остановил колонны бронетехники, которые под началом вице-премьеров Шахрая и Хижи, отутюжив Пригородный район, уже были развёрнуты на Грозный.
Но представим себе, что Киев вернул себе контроль над ОРДЛО: подписал внеблоковый статус, закидал донбассцев автономиями и привилегиями… Символически это будет означать для России полный крах идеи «Русского мира» и доктрины «разделённого народа». А ведь – это основа представлений о русской идентичности как внеевропейской эксклюзивности. Если Донбасс станет как Ольстер между Британией и Ирландией с официальным двуязычием и региональным парламентом, но общеевропейским до мозга костей, то значит и вся Россия может быть нормальной частью Европы. И русское православие также не препятствует интеграции в ЕС и НАТО, как и балканское или грузинское. Ещё хуже для мантр про разделённый народ. Донбасс – крупнейший русский анклав вне Эрэфии. Три года фактически держать его в руках, а потом с поклоном возвратить, это – полнейшая профанация идеи «разделённости», смущенное признание того, что нет никакой трансграничной великорусской нации, что «защита русских и русскоговорящих» была только и исключительно предлогом для контрреволюционной интервенции. Уйти из Донбасса вне контекста военно-политического краха (как например, дважды пережитого Сербией - летом 1995 и весной 1999) – это печально вернуться в цивилизационную нормальность. Точно так же, как введение рыночных форм хозрасчета на предприятиях и широкое внедрение кооперации в СССР в 1988 году означало окончательный официальный разрыв с полуторавековой интеллектуальной традицией осуждения рынка как «антигуманного и разрушительного» принципа хозяйствования. (Ещё через 28 лет так же поступили братья Кастро, символически завершив историю западного коммунизма).
Но вернёмся к нашим арабо-израильским «баранам».
Прежде всего, отметим, почему власти ПНА всё время в качестве фона требуют передачи им большей части Восточного (бывшего Иорданского) сектора Иерусалима. Административно и политически получение «Аль-Кудса» означало бы для рамаллахских заправил полнейшую катастрофу: острейшие коммунальные проблемы по местным масштабам мегаполиса, обеспечение безопасности миллионов туристов, улаживание непрерывных склок вокруг христианских святынь и главное – превращение обоих сионских Мечетей в бастион фундаментализма. Но поскольку обе части ПНА финансово-экономически несостоятельны, то обладание Аль-Кудсом радикально меняет статус Фалестын – теперь получение спонсорской помощи уже не унизительное клянчание подачек, но величественное принятие пожертвований хранителям великих святынь ислама. В том же символическом ряду стоит демагогическое требование к Израилю признать право потомков всех беженцев 1948 и 1967 годов вернуться на ставшую еврейским государством территорию – с правом ещё раз самоопределиться (что означает лишение Израиля Галилеи, иерусалимского «коридора» и Яффы). Ядерное государство Израиль на такое не пойдёт никогда. Но пусть тогда «проклятые яхуды» заплатят компенсацию каждому арабскому роду за отказ от «права на возвращение» и признают свою «историческое преступление»… Очевидно, что пока всё израильско-палестинское урегулирование будет означать неминуемое движение к этим двум требованиям, оно будет рушиться в самый последний момент. И это при том, что объективно администрация «восточной ПНА» уже лет 10, как военно-политический союзник Израиля в борьбе с «политическим исламизмом», в т.ч. в борьбе с «западной ПНА» (проиранской Газой). Поэтому лучший способ переговоров – это их отсутствие, бесконечная «проклятая неопределённость», как у мужа, который регулярно подглядывал в окно за приглашающей любовника женой, но из-за того, что раздевшись, они гасили в спальне торшер, так и не понимающего чем же всё опять кончилось…
Но обратимся к другой стороне. Представим себе в результате эпической арабо-израильской битвы, вроде постоянно предвкушаемой Сатановским и новым министром обороны Либерманом, арабы в ужасе покинули Иерусалим с окрестностями, как сирийцы Пальмиру… Сошедшее с ума израильское руководство заявляет, что малейшие попытки сопротивления завершаться атомным грибом над Каабой и отдаёт приказ восстановить Третий Храм.
И вот тут Израиль ждёт полнейшая социальная катастрофа. Немедленно после обряда освещения Святая святых потомками коэнов, умытых водой с пеплом красной коровы, израильское общество должно будет разделиться на три сословия: коэны (священники), левиты (храмовые служки) и исраэль (простолюдины). Легитимно править страной сможет только царь – потомок царя Давида «и всей кротости его». Секулярные евреи, а также прихожане консервативных и реформистских синагог теряют гражданские права. Вместо законов начинает действовать Галаха: восстанавливается публичная смертная казнь, в т.ч. для геев и атеистов, и телесные наказания за внебрачный секс. В общем, такой Иран… В Израиле очень многие такого не хотят, и в случае полномасштабной реализации воспримут как почти такую же катастрофу, как, допустим, вход танковых колонн Хезболлы в Тель-Авив… А в случае отказа признать «галахическую» реальность страну ждёт гражданская война, прообразом которой стала гражданская конфронтация 2004 года – при ликвидации еврейских поселений в Газе.
Но окончательно сделать такую перспективу невозможной можно, лишь передав владения Вакфа (общинный Совет мечетей) под юрисдикцию ПНА. Однако сиё будет означать окончательное отречение евреев от Храмовой горы, от сердца Сиона - скалы Мориа, а ведь обретение Святая святых, это – 18-вековая основа еврейской идентичности.
Согласно преданию, оттуда, из руин пылающего Храма, штурмуемого римскими войсками под командованием крон-принца и стоика Тита Веспасиана [да сотрётся имя] и легата Александера – племянника знаменитого философа Филона Иудея, последний первосвященник (простой каменщик, выбранный еврейскими «якобинцами» за праведность), в августе 70 г. н.э. отдал спустившейся с Неба Руке ключ от Храма. Но по другому преданию, именно в это место ударил копытом скакун Барак, унося на Небо своего знаменитого всадника.
Таким образом, любое рациональное разрешение иерусалимского кризиса с одной стороны разобьёт сердце проигравших, хотя с другой, возможно, что тайно их утешит…
Представьте себе, что отношение к конфликту с Украиной в России пропорционально обратное существующему – большинство ждёт не дождётся, когда «отпускники», «реконструкторы» и разномастное казачество, захватив с собой по дороге тяжело вооружённых «шахтёров», вернётся домой (а Крым, в крайнем случае, как-то разделят), но меньшинство буквально сходит с ума от горя, что «ДНР/ЛНР» не расширены до Днепра и не признаны, как Абхазия и Южная Осетия, и бесконечно рисуют фломастерами в школьных атласах обширные рубежи Новороссии… При этом на телеэкране царят прохановы-лимоновы-калашниковы…
И вот случилось – в Минске «добазарились»: проект «Русский мир» закрывается... «Лайф ньюс» даёт слезоточивый репортаж из Донецкого района Ростовской области, где происходит нечто вроде пародийного повтора знаменитой сцены обратного перехода Громова через Пяндж (в квадратике в углу – репортаж об эвакуации Хмеймим), зато РБК мстительно показывает, как в легендарном Краснодоне высаживается украинский вертолётный десант под командованием майора Савченко, и в утешение: бегущей строкой – о решении ЕС о полном снятии санкций и обвале доллара и евро на московской бирже… Но зато по остальным каналам: «бился в пене параноик, хулиган и баламут»… На Манежной площади гневно потрясают кулаками экзотические бородачи, увитые гвардейскими ленточками… «… а в Питере – пить!».
При всём этом, необходимо отметить, что почти все рациональные «узлы» ближневосточного конфликта развязаны. Синай – у Египта (теперь он там получил почётное право воевать с исламистами и блокировать Газу). Развалившейся Сирии уже нет никакого дела до Голанских высот (уж лучше там ЦАХАЛ, чем повстанцы). «Двуглавая» ПНА занимает почти все бывшие «оккупированные арабские территории», кроме безлюдной гряды вдоль Иордана. Палестинцы получили возможность для большего плюрализма в двух игрушечных модификациях своего государства – тоталитарно-теократическим и либерально-клептократическом.
Остался только торчащий как гвоздь в троне вопрос о поселениях.
В конце сороковых – начале шестидесятых обладание форпостами в виде скопления каменных домов с вооруженными жителями было очень ценным тактическим преимуществом. При стиле сражений той эпохи - в виде столкновения пеших винтовочных армий (в октябре 1956, в боях за Синай, для израильских солдат было высшей доблестью выбить египтян из укреплений штыковой атакой, ещё до подхода бронетехники)… До середины семидесятых поселения, при ожидаемом тогда варианте войны в виде вторжения через Иордан объединённого иракско-иорданско-саудовского войска, могли пусть и частично, но стать опорой для оборонительных позиций израильской армии…
При теперешнем маневрировании массированных механизированных сил и применении систем залпового огня, разбросанные в шахматном порядке к востоку от «зелёной линии» 1949 года еврейские поселения, обнесённые извивающимися стенами, скорее обуза, чем полезная полоса укрепленного предполья. В антитеррористической (контрпартизанской) войне, чем больше у тебя периметр обороны, тем более ты уязвим. Урбанизированный клин Маал-Адумима стал бы великолепным подспорьем для рассечения иорданских позиций в июне 1967 года, но представьте себе его в роли осаждённого Алеппо или Хомса?!
Представим себе, что Ариэль Шарон не ликвидировал поселения в Газе (они занимали треть территории Сектора). Если сейчас для уязвления Израиля ХАМАСу всё-таки требуются какие-никакие, а ракеты, то для обстрела внутрисекторных киббуцев и городков хватило бы самодельных миномётов и снайперов. Для защиты внутри периметров пришлось бы постоянно держать гарнизоны и технику. Поэтому вместо плантаций и ферм поселения превратились бы в лабиринты блиндажей и танковых капониров (открыто стоящая бронетехника – идеальная мишень).
Здесь надо еще раз сказать о смене легитимации еврейского государства в Ханаане, поскольку каждый раз его изменение радикально меняло и сущность конфликта. Когда Теодор Герцль просил об («огражденном публичном правом») убежище для евреев 19 веков хронически больной антисемитизмом Европы, он претендовал на какое-нибудь «неудобье». Но уж не совсем неудобье-неудобье: пляж, порт, озеро, речка, горы, долы, известные туробъекты… А почему – Ханаан? Потому что в каждой семье, каждом классе, каждой больничной палате и в каждом гостиничном номере Северной Европы и англосаксонского мира была книжка, где все эти абрамы, сары, давиды, моисеи, лии, исааки, ревекки, натаны, марии, яковы, соломоны и вениамины с зебулонами жили именно в Ханаане… и в книжках были карты и рисунки - с этой самой речкой, озером, горой и пляжем, и с туробъектами – ещё целыми-невридимыми. Но деликатный Герцль ещё и добавил «возможны варианты». И вот британцы стали предлагать «манёвренный фонд» - хотите, пока засуним вас в нашу синайскую пустыню: ну, типа, вы ещё топаете за своим Моисеем… Или – вот: Уганда. Будете пугать на заре львов, носорогов и масаев хоровым исполнением своего хита тысячелетия: «Шма, Исраэль». Тут от видения субтропического национального парка «for jews» Герцль стал прогибаться… [через ¾ столетия Уганда ещё раз – напоследок – полыхнёт в еврейской судьбе рейдом на Энтеббе]
Но восстали делегаты из России, устроив хоровое исполнение цитат из другого хита: «На реках Вавилонских»: «Аще я забуду тебя, Иерусалим…», с грохотом покинули это сионистское сборище. Они были социалисты, республиканцы, атеисты и антиклерикалы, но эманации Святой Руси заставляли их думать исключительно в категориях бескомпромиссности «духовных скреп»… Остальные делегаты вспомнили третий хит – неформальный гимн вставшей с колен Италии - арию иудейских рабов из оперы Верди «Навуходоносор»: «Мы улетим на золотых крыльях мечты…». Герцль получил такой афронт, что вскоре умер, поняв подлинный смысл библейского выражения «народ жестоковыйный»… Но мечта его не умерла. Разбив с огромными потерями турок, британцы решили вкусить заслуженные плоды… Бестселлер с картами был и в каждой штабной палатке. И там был рисунок границ царства Давида и Соломона. Вот, сказали гордые бритты, «Эврика!». И добавили: Британия – рулит! Это всё мы берём… Не корысти ради, а для добрых людей – несчастных додиков, шмуликов, мойш горемычных… Но для приличия подсунули хабар пахану – президенту Вильсону: может желаете, чисто для обустройства ициков, генехов, хаимов? Великий либерал вспомнил улицы родного Нью-Йорка и подумал, что хорошего – не до смерти… Нет, нет, мистер Ллойд-Джордж, только после Вас, я лучше уставом Лигой наций займусь… Ну, была бы честь предложена… Версаль радостно наложил на библейскую иллюстрацию резолюцию: «считать Британской Подмандатной Палестиной». Но тут к англичанам пришёл хашемитский бедуинский шейх: а у ваших «яхудов» морда не треснет? Мы когда на стрелке забивались турок мочить, какой базар был, а сейчас простой араб в пролёте? Да, согласились в Лондоне, правильные пацаны должны за базар отвечать, бери, о, славный шейх, всё до Иордана, но раз взял – помни, под кем ходишь отныне… И, действительно, ведь у этих абраш морда треснет… Да, кстати, абраши, геть сюда – это для вас, королевское слово - не воробей… Не, не, не, обрадовались – Иудея – нерезиновая…
Итак, первая легитимация еврейского государства – страна-убежище, избранная по историческим ассоциациям. Поэтому конфликт с арабскими соседями – исключительно военно-стратегический – получить границы поудобней, да постараться обеспечить демографическую консолидацию. Границы определяем, как для Польши, когда Чёрчилль и Сталин на ресторанной салфетке в Потсдаме спички двигали, а потом на той же бумажке проценты влияния на страны считали – Польша 8:2, Чехия 7:3, Югославия 50:50…
Потом случился июнь 1967: Гром победы раздавайся, веселися, храбрый ид! В руках у евреев – Земля, Обетованная Ангелом Иакову, прозванным за драку с ним Исраэлем. Теперь это поединок за то, чей бог на букву Алеф круче… Возможно, единственное, что остановило объявление Страной Израиля всех прииорданских приобретений – древних Иудеи и Самарии, это соображение, что получившие израильские паспорта арабы через поколение демократическим путём переименуют Эрец Исраэль в Фалестынскую Арабскую (потом – Исламскую) республику… А поступить, как сделали свободолюбивые прибалты, и раздать арабам «паспорта неграждан» - на это не хватило фантазии у самых ярых сионистов.
Прошло ещё поколение, и битву сакральностей сменил Конфликт цивилизаций, а Каир и Амман стали более близкими союзниками Тель-Авива, чем Вашингтон.
Поскольку конфликт дважды сменил свою сущность, то теперь развитие поселений – это не создание форпостов в лобовом военном противостоянии двух наций, и не физическое подтверждение права на библейские земли (передача части «сакральных» земель Иудеи и Самарии, начиная с Иерихона, администрации арафатовского ФАТХа ознаменовало очевидный отказ от концепции «реализации Обетованности» в качестве легитимации еврейского освоения западноиорданских владений Хамешитов), но такое наказание за терроризм: мол, запомните, чем больше нападений – тем решительней наш натиск.
Арабские деревни и города внутри Израиля – морально-политически чужеродное тело, так получите еврейские фермы, посёлки и города – на Территориях… Этнически-территориальный конфликт за половину бывшей британской колонии превращён в столкновение цивилизаций. А для такого столкновения характерна попытка освоения пространства противника, легитимируемое только через силу. Идея интеграции палестинцев в израильскую цивилизацию через вестернизацию, последним романтиком которой был Моше Даян, полностью отброшена. А чтобы не так жаль было просто исторгать из Эрец Исраэль арабский анклав в Галилее, лучше обменять его на присоединение еврейских анклавов.
Только пара вопросов. Как законно лишить тысяч сто арабов их израильских паспортов, дающих возможность пользоваться лучшей в регионе демократией, медициной и школой? Как передать свою территорию новоиспечённой Палестинской Арабской (Исламской) республике, не признавая её (и как признать её, объявившей своей столицей Аль-Кудс, но совершенно не рвущейся заполучить массу избалованных парламентаризмом арабоязычных израильтян)?
И ещё один важный момент – замена первоначального смысла действия. Разгромив арабские армии в июне 1967, правящие израильские социал-милитаристы, для которых любая чужая территория – лишь стратегическое предполье, тут же предложили всё вернуть в обмен на мир. Это означало для арабов полный отказ от символического наполнения конфликта, включая признания Израиля не западным колониальным проектом, но ещё одним левантийским государством… Только более состоятельным и развитым… Что стало бы вечным укором собственной отсталости… Впрочем, разгромленным арабским социалистам и обескураженным арабским монархистам очень помог закон об объединении Иерусалима. У конфликта появилось религиозно-историческое измерение. Скандировать «сбросить «яхудов» в море» – это хорошо в Багдаде, в Дамаске и Каире… На сессии Генассамблеи ООН или в ЮНЕСКО так нельзя, но можно о покушении на исконно-арабский Аль-Кудс и святыни ислама...
Когда в июне 1967 года генералы Даян, Ландау и Йоффе вышли на берег Суэцкого канала («на высокий берег, на крутой»), то цель контроля над Синаем было для них самоочевидна. Создаём полевую линию обороны на берегу и хорошенько укрепляем перевалы Миттла и Гидди в тылу. Прогрызать эту оборону египетская армия будет сутки, а то и двое. За это время мы завершаем мобилизацию и развёртывание войск, которые, как в том же 1967 году, встречают египетские колонны на марше и разносят вдребезги пополам. Но через полтора года Египет навязывает Израилю Войну на истощение. Линия блиндажей на Восточном берегу Канала набухает кровью защитников и неизбежно сакрализируется. Потом на Синае начинают нефтедобычу в свою пользу.
Хорошо, что на горе Синай стоит монас