ДВА СТРАХА И ДВА НЕСТРАХА

Евгений Ихлов
13.11.2017

Чтобы правильно понять подсознательные мотивы социального поведения, необходимо разобраться в травмирующих его факторах.

Так три года назад, казалось бы, на пике национальной консолидации и даже эйфории в связи с «возвращением Крыма» и эпосом «защиты» «Новороссии», имперским реваншем и явным ощущением возникновения «Русского мира», внезапно выясняется необычайно широкое распространение страха перед государственным террором (немотивированными, назовём их «рулеточными», репрессиями).
Учтём, что это был страх перед государством «обожаемого» Путина, перед государством,
«защищающим» русскоязычных на востоке Украины и дающим «решительный опор» Западу, Америке, Обаме и его санкциям... Подробнее об этом в Приложении, где я поместил свои тогдашние размышления полностью.
Но это - о народных страхах.

Что касается т.н. «русских европейцах» (термин, введённый Достоевским в романе «Подросток», и подхваченный Ходорковским), то как я себе представляю, здесь доминантой является страх перед новым «зажимом».

Он, очевидно, возник в декабре 1962 года, когда за десяток дней интеллигенция прошла путь от призывов «Солженицыну - Ленинскую премию» (18 ноября вышла 11-я книжка «Нового мира» с «Одним днём Ивана Денисовича») к хрущевской истерике на выставке московских художников в Манеже, где во всю мочь гремело эпическое «Пудурасы» (применю форму сего термина из «Гнезда Химер» великолепной «Макса Фрая»), с тех пор ставшее обозначением любой обобщённой негативной характеристики.

За прошедшие 55 лет - с исключением на революционные 1991-99 годы - западническая интеллигенция всё время, как подросток подзатыльника в шпанистой кампании, ждала «закручивания гаек».

Напряжённо ловила слухи и самая их распространяла - вот будет Пленум! (ЦК КПСС)... вот после выборов...
Характерно, что либеральная интеллигенция отнюдь не боялась тех расстрелов и «уже подготовленных лагерей», о которых перешёптывались массы и гомогенная с ними почвенная интеллигенция.
Боялась - «закручивания гаек»: цензуры, закрытия границ (с 1971 по 1985, когда это реально произошло - окончательного запрета «еврейского выезда»), шельмования как «пятой колонны».

А вот не боялись как раз того страх перед чем периодически охватывает западное общество, и насаждался и насаждается постоянно - войны и терактов (до них - бандитизма). Хотя Америка действительно пускает крылатые ракеты, а российские и американские самолёты постоянно угрожают друг другу над Сирией.
Как в самые напряжённые дни Первой Холодной войны. Хотя бомбы, в том числе в Москве и Питере реально взрываются, а телевизор периодически сообщает о предотвращении терактов, и живописует криминальные ужасы...
Вот что значит, когда мы и Запад по разную сторону «цивилизационного зеркала»!

Но теперь о преодолении народного страха. Об интеллигентском говорить не буду, потому что его постоянное переживание является проявлением почти наркотической зависимости.

Посмотрите на эйфоричность сторонников Навального («фрименов» как я их называю, в честь отважных вольнолюбивых бедуинов с планеты Арркис). Они действительно «забыли, что значит страх».

С такой эйфорией 45 лет назад евреи, превратясь из зашуганных совковых «образованцев», пожизненных «инвалидов пятой группы» [для молодых - анкетная графа с отметкой о национальности], в свежеиспечённых сионистов, входили в отдел кадров за справкой для ОВИРА [для молодых - это как ФМС для гастарбайтеров, но наоборот - не выпускать].

За подачу заявления на выезд не сажали (как правило, преследовали активистов движения «отказников»), а все остальные советские страхи: «сочтут несоветским человеком», понизят в должности на оставшиеся полгода («вы учите - старший научный сотрудник - это идеологическая должность и мы не можем...»), проработают на собрании, и ужас-ужас-ужас: «партбилет на стол» - оказываются фантомом...

Наверное с такими блаженными лицами первые христиане и пленные евреи шли на арену к львам - через несколько мгновений будем в Царствии Небесном*, а больше ваша проклятая империя нам уже ничего не сделает...

А для ещё более «народных» радикальных оппозиционеров «лекарством от страха» является их моральная подготовка к революции...

Страх, он и парализует, и мобилизует... И то снадобье, что не убило, делает крепче...
____

* Малхуто шел Майла - это я в адрес составителей православных «культурологических» учебников, утверждающих, что иудеи не знали этого понятия.

______

Приложение.

Е.В. Ихлов, «Разгадка русских смут (социология о русском страхе самогеноцида)», 31.10.2014

«Социология вновь подтвердила страшную картину: согласно опросам вполне лояльного ФОМа, половина наших соотечественников (согражданами их называть я не решился, скорее, соподданными), ждёт повторения широкого и слепого государственного террора при своей жизни.
Правда, такой террор принято называть деликатным эвфемизмом "сталинские репрессии".

Для трети из этой половины опасность такого террора необычайно высока, для остальных двух третей - не очень высока, но возможна. И такие данные опросы дают из года в год. Напомню, что речь идёт о гостерроре, жертвами которого могут стать миллионы.
Причём, этот масштаб людьми более-менее осознаётся. Вот и сейчас, временно отвлёкшись от украиноедства, НТВ довольно честно сообщил, что одних расстрелянных НКВД на пике Большого террора было более миллиона (число узников ГУЛАГа, в т.ч. умерших в лагерях, а также число жертв российской части Голодомора огласить не решились).

Выдохнули. Сия социология означает, что существенная часть населения России на подсознательном уровне почти непрерывно ждёт, что родное государство вот-вот совершенно беспричинно на них набросится, убивая направо и налево. В обыденном сознании это принято обозначать словом "геноцид". Полстраны сидит и ждёт того, что станет жертвою геноцида от родной власти. А ведь это чистая картина параноидального восприятия действительности. Перенесясь в другие системы координат, спросим себя: можно ли представить, чтобы половина евреев мира, даже половина евреев Германии жила бы в ожидании повторения Холокоста? Или половина населения постоянно воюющего Израиля? И разве боятся стать жертвой массовых расстрелов и отправок в концлагеря украинцы и белорусы, грузины и азербайджанцы, казахи и таджики?

И мы понимаем, какое великое освобождение от жуткого подсознательного страха даёт создание собственного национального государства, пусть и авторитарного, полицейского и коррумпированного.
И мы понимаем, насколько, несмотря на все ура-патриотические завывания, отчуждены россияне от государства, насколько оно для них внешняя, пугающая сила (в принятых терминах "оккупационное") - ведь своё государство не бросается не с того не с всего на своих подданных, уничтожая их без разбора. А ведь именно такое слепое уничтожение и определяется понятием "сталинские репрессии".

И мы понимаем, насколько обусловлена внешняя поддержка власти этим постоянным, непреходящим страхом перед её внезапно проснувшейся кровожадностью. Осознаём до конца, что сегодня не кучка недобитой интеллигенции, о какой это сказала полвека назад мудрая и злая Надежда Яковлевна Мандельштам, но десятки миллионов простых людей живут "как у сытого людоеда на полке".
Или - отдадим должное кинематографу - как гномы трепещущие перед чутко спящим в их пещере драконом Смаугом.

И ещё мы понимаем, что нечеловеческий страх перед государством периодически должен переплавляться в слепой порыв это государство уничтожить - как смертельную угрозу для всех в нём живущих. И это раскрывает нам одну из тайн русских смут.»